К счастью, в комнате нашлось еще одно свободное сиденье: обитое кожей кресло хозяина, то самое, в котором он сидел за письменным столом в тот день, когда она принесла ему завтрак и облила горячим чаем. Лили подтянула кресло поближе к кровати и устало опустилась в него. В запахе кожи было что-то уютное, домашнее, а сиденье оказалось настолько просторным, что ей удалось забраться на него с ногами и свернуться клубочком, прижавшись лбом к подголовнику и закрыв глаза.

Ему это привиделось. Он не ощущал лихорадки, но чем иным можно было объяснить видение, если не горячечным бредом? Обнаженная богиня стояла перед камином.

Он ясно видел ее профиль: она сушила у огня пышную, непокорную гриву темно-рыжих кудрей. В склоненной позе се спина изгибалась длинной грациозной дугой, белые груди слегка порозовели в пляшущих отсветах пламени и выглядели спелыми и сочными, как созревшие плоды. Длинные руки, длинные стройные ноги, кожа белая и гладкая, как мрамор. Тут она выпрямилась и повернулась прямо к нему; рассыпавшиеся по плечам волосы накрыли одну грудь, вторая была на виду. Статная, с неширокими, но округлыми бедрами, она казалась сильной, как Диана, и прекрасной, как Венера. Нет, все это, конечно, ему почудилось: пока он любовался ею, Венера подхватила свою изношенную сорочку и натянула ее через голову. И тут он узнал ее. Это была не богиня, это была Лили Траблфилд.

Она заметила его восторженный, открыто устремленный на нее взгляд, как только ее голова показалась из-за выреза сорочки. Подавив в груди испуганный возглас, девушка стремительно отвернулась лицом к огню.

– Вы за мной подглядывали! – воскликнула она, задыхаясь от возмущения. – Не смотрите!

Послышался шорох простынь. Оглянувшись через плечо, Лили увидала, что он натянул покрывало себе на лицо.

Нервный смех застрял у нее в горле. Она надела чулки, а затем и платье, рассеянно отметив, что чулки высохли, а вот платье – нет. Сорочка тоже была полусухая. На ходу застегивая рукава. Лили сделала несколько робких, нерешительных шагов к постели.

– Ну ладно, – сказала она, остановившись в шести футах от кровати, – готово.

Он снизу подхватил пальцами покрывало и стянул его с головы. Тонкая ткань проползла по его волосам, взлохматив их, по лбу, по кончику носа, по губам. На мгновение Лили заметила тот же лихорадочный блеск в его глазах, что и раньше, но вскоре он сменился веселой улыбкой. Девушка застыла в изумлении. Ей приходилось видеть прихотливую и частую смену настроений в выразительной синеве этих глаз, но ни разу она не замечала в них веселья.

Вскоре оно исчезло, сменившись – увы! – слишком хорошо знакомой Лили угрюмостью.

– Который час?

– 1 Я не знаю. Еще рано, часов пять утра. Мне придется уйти.

– Уйти?

– Мне надо приниматься за работу.

– Зачем?

Она уставилась на него в недоумении.

– Ну что ж, иди, – согласился он, отмахнувшись от нее небрежным жестом.

До него слишком поздно дошло, что она права: для них обоих очень важно сохранить видимость обыденного распорядка.

– Что вы собираетесь делать? Кто-то должен вам помочь. Прошу вас, позвольте мне…

– Не начинай сначала. Лили. Никто, кроме тебя, мне не поможет.

Дэвон попытался подтянуться и сесть в постели. Боль пронзила его раскаленной иглой, заставив выругаться сквозь зубы.

– Не пускай сюда Трэйера, – прохрипел он.

– Каким образом?

– Откуда мне знать? – Он крепко зажмурил глаза, пытаясь сдержать раздражение. – Оставляю это на твое усмотрение. Просто не позволяй ему входить, и все. Никого сюда не впускай. Скажи, что я заболел, и сама принеси мне завтрак. – Открыв наконец глаза, он увидел, что она смотрит на него так, будто он попросил ее вброд пересечь Ла-Манш. – В чем дело? Ты же делала это раньше?

С тяжелым вздохом Лили подумала, что он понятия не имеет о том, как устроена жизнь в подвальном этаже, какой привилегией считается среди слуг право принести хозяину поднос с завтраком и какую трудную задачу он перед нею поставил. Отвести в стойло его горячего жеребца было просто детской забавой в сравнении с этим!

– Да-да, все в порядке. – Лили подошла к изголовью кровати и потянулась к шнурку звонка. – Подождите пять минут, а потом позвоните, – сказала она, вкладывая витой шнурок с кисточкой ему в пальцы. – Пять минут. Главное, не засните. Сэр, – добавила она, спохватившись, – что вам принести на завтрак?

– Коньяку.

– Еще что-нибудь в дополнение к этому?

– Нет.

Лили отвесила ему один из своих издевательских реверансов. Он проводил ее глазами до дверей.

"Еще что-нибудь к дополнение к этому?” Разве служанки так разговаривают? Эта девушка была из образованных, но по каким-то причинам скрывала это. Дэвон закрыл глаза и глубже погрузился в подушки, поморщившись от боли. Бог с ним, с разговором, есть куда более интересный вопрос: разве служанки так выглядят? Засыпая, он вспомнил, как она стояла у огня нагая, более прекрасная и желанная, чем любая из когда-либо виденных им женщин. Включая Мауру.

Может, подобные твари встречаются парами? Обе они низкого происхождения, обе слишком умны для той общественной роли, которую уготовила им судьба, У обеих чистые лица и добрые, ангельски невинные глаза. Но Маура обладала черной душой предательницы. Какое счастье, что душа Лили Траблфилд не волнует его даже в самой отдаленной степени!

Зато его волнует ее тело. И даже слишком сильно. Машинально перебирая пальцами золотистую бахрому шнурка, Дэвон уставился на все еще горящие угли камина. Через минуту он яростно дернул за шнурок, а потом дал еще четыре звонка через равные промежутки, каждый следующий сильнее предыдущего. В его взгляде не осталось ни следа веселья.

Лили, запыхавшись, вбежала в кухню за полминуты до того, как он позвонил. Она успела поздороваться с поварихой, второй посудомойкой и сонным лакеем, то есть со всеми, кто уже был на ногах в столь ранний час, когда колокольчик на стене зазвонил, и все удивленно повернули головы. Номер четыре – спальня хозяина.

– Я пойду, – торопливо проговорила Лили. В кухне больше не было никого из тех, кто мог бы пойти.

Она поспешно вышла в коридор, но у подножия лестницы повернулась на каблуках и свернула направо, в открытую дверь конторы управляющего. Оказавшись внутри, девушка отошла к дальней стене тесной, но опрятной комнатки мистера Кобба, чтобы никто из случайно оказавшихся в этот момент в коридоре не смог ее увидеть, и стала ждать, считая минуты. Все должно было выглядеть правдоподобно: ей ведь предстояло подняться наверх, выслушать приказ хозяина и затем вновь спуститься. Лили вытерла вспотевшие ладони о подол. Интересно, заметила ли Лауди ее отсутствие прошедшей ночью? Когда она пять минут назад прокралась в каморку на чердаке, чтобы надеть чистый фартук, ее подружка не сказала ни слова (скорее всего потому, что по утрам ей с трудом давалась связная речь).