— Са-а-ат! — процедил колдун, поворачивая ладони со скрюченными пальцами так, будто выжимал сок из невидимого куска мяса.

— О-о-о!.. — стонала девушка, изо всех сил стараясь подавить рвущийся из глотки крик. Сползшее на землю тело ее извивалось, как раздавленный червяк, из закушенной губы сочилась кровь, а ставшее пепельно-серым лицо дергалось и кривилось от нестерпимой боли.

— Тилорн! — Ваниваки мертвой хваткой вцепился в поглощенного своим чародейством колдуна и пяток раз что было мочи тряхнул его. — Ты не то делаешь! Взгляни на Маути! Ты так скорее ее угробишь, чем ревейю!

Сперва колдун взирал на него пустыми глазами, потом в них зажегся огонек разума, и он, отстранив Ваниваки, склонился над девушкой.

— Не понимаю. Она каким-то образом связана с акулой и разделяет предназначенные той удары, хотя я не касался ее сознания. Бедная ты моя…

Бормотание Тилорна было прервано дружным воплем негонеро. Вскинув головы, друзья увидели, что Вихауви, отшвырнув в сторону обломок дубинки, с непостижимой быстротой плывет к берегу. Черный плавник следует за ним в полутора десятках локтей, а повскакавшие с камней негонеро истошно орут, потрясая воздетыми вверх руками.

— Теперь ему точно конец — прошептал Ваниваки, нащупывая спрятанный под плащом нож и отчетливо сознавая, что помочь Вихауви ничем не может.

Тилорн выбросил руки вперед в отстраняющем, останавливающем жесте, и акула, вильнув в сторону, пронеслась мимо пловца. Оцепеневшая, обессилевшая от боли Маути с глухим стоном изогнулась, едва не касаясь затылком собственных пяток. Колдун, сжав зубы, опустился перед ней на колени, а Ваниваки, стискивая в бессильном гневе кулаки, продолжал наблюдать за другом.

Вихауви уже почти достиг берега. По крайней мере коснулся ногами дна неподалеку от места, где впервые вошел в воду. Рассчитывал ли юноша получить нож или копье взамен перекушенной акулой дубинки или стремился к берегу не рассуждая, гонимый всепоглощающим ужасом, охватившим его после потери своего символического оружия, сказать было трудно. Но даже если он и питал какие-то надежды, копья четырех стражей, направленные ему в грудь, недвусмысленно дали понять, что сбыться им не суждено; так или иначе, но жертву свою ревейя получит.

Сделав десяток шагов, юноша остановился. Фигура его выражала покорность судьбе: плечи поникли, руки бессильно повисли. Грудь тяжело вздымалась, с ободранного акульей шкурой бедра стекали капли крови.

— Пошел обратно! Пошел в воду, растяпа! — Один из стражей угрожающе потряс копьем, однако юноша, казалось, не заметил этого, и оружие опустилось.

Над озером повисла напряженная тишина, негонеро выжидающе поглядывали на Мафан-оука и ра Сиуара. Хираолы не любили проливать кровь соплеменников, да и вообще особой кровожадностью не отличались. На памяти поколения Ваниваки ритуальные жертвоприношения не устраивались ни на одном из трех островов; впечатление от завываний колдуна успело рассеяться, и в головы зрителей не могла не прийти мысль, что происходящее сильно смахивает на хладнокровное, хорошо организованное убийство.

Почувствовав, что дела идут не совсем по-задуманному и ход праздника вот-вот непоправимо нарушится, Мафан-оук издал протяжный вопль, привлекая внимание соплеменников, и поднял руки к небу, готовясь произнести речь. Однако не успел он раскрыть рта, как от группы родичей ра-Сиуара отделилась закутанная в плащ невысокая фигура. Подбежав к воде, женщина на мгновение замерла, в руке ее сверкнул длинный нож.

— Эй, чужак! Боги ждут честного поединка, а не убийства! Лови! — крикнула она низким грудным голосом и, прежде чем кто-либо успел ее остановить, бросила нож Вихауви.

— Иди на место, Вики! Или тоже хочешь поближе познакомиться со служанкой Госпожи Рыбы?! — рявкнул колдун, крайне раздосадованный столь несвоевременным вмешательством.

Склонив голову, Вики послушно отправилась к отцу, а Вихауви, поймавший нож прежде, чем тот успел опуститься на дно, издал воинственный клич и обернулся лицом к озеру, высматривая черный плавник.

— Тилорн, у него появился шанс! Помоги Вихауви в последний раз! Обездвижь ревейю, и он вспорет ей брюхо! — Ваниваки вкогтился пальцами в плечо стоящего на коленях колдуна. — Ему хватит одного удара! Помоги, пока силы и воля к жизни еще не покинули его!

Колдун поднял закрытое маской лицо, на котором, словно нарисованная, выделялась ослепительно-белая полоска оскаленных зубов.

— Видишь, что моя магия делает с Маути?! Я не собираюсь становиться убийцей и уж во всяком случае не намерен начинать с собственной жены! Бели Вихауви обречен, это еще не значит, что весь мир должен погибнуть вместе с ним!

Впервые за время знакомства с Тилорном Ваниваки видел его в ярости, но сейчас ему было не до того, чтобы удивляться и обращать внимание на подобные мелочи.

— Быстрее! Останови акулу, осади ее еще раз! Маути это переживет, а Вихауви ты спасешь жизнь! Твоя жена, очнувшись, не простит тебе промедления!

— Чтоб ты сдох в объятиях ядовитой медузы! — в сердцах бросил Тилорн, выпрямился, разыскивая глазами черный плавник, описывающий вокруг очутившегося едва ли не на середине озера юноши быстро сужающиеся круги. Простер руки вперед и замер, выжидая подходящего момента для нанесения колдовской затрещины.

С сильно бьющимся сердцем Ваниваки следил, как все уже и уже становятся описываемые хищницей круги, когда же она чуть изменила направление, готовясь к смертоносному броску, не выдержал:

— Бей! — проскрежетал он.

Колдун вздрогнул и подался назад, словно вытолкнул что-то из себя, выбросил из открытых ладоней. Придушенно пискнула истекавшая слезами Маути, а ревейя, словно с разгону налетев на невидимую скалу, дернулась и застыла, так и не совершив последнего рывка. Вихауви нырнул, а мгновением позже из глубины озера вырвалось на поверхность темно-красное облако. Вода забурлила, как в кипящем котле, разбрасывая во все стороны хлопья розовой пены; из нее подобно поплавку выскочила огромная рыбина. Полукружье жуткой пасти то распахивалось, то смыкалось с омерзительным лязгом, серповидный хвост яростно колотил воду, а из распоротого брюха лезли и лезли похожие на черно-алые лохмотья внутренности, которые она, обезумев от боли, норовила сожрать…

Тилорн сорвал маску, стряхнул с перекошенного отвращением лица пот и присел на корточки рядом с недвижимой Маути. Издав победное рычание, Ваниваки ударил себя кулаком в грудь, не умея иначе выразить переполнявшие его чувства. Вихауви, зажав нож в зубах, размашисто плыл к берегу, по которому, невнятно завывая, скакали потрясенные невиданным зрелищем негонеро. Ревейя же полежала некоторое время на поверхности, подставив вечернему солнцу распахнутое, точно створки раковины, брюхо, и начала медленно погружаться в глубины озера Панакави, где и обрела вечный покой.

Пока негонеро добирались до поселка, подкравшиеся незаметно сумерки опустились на Тин-Тонгру, залив остров таинственным фиолетовым светом. И в призрачном этом свете ослепительно яркими показались Ваниваки вспыхнувшие на площади костры. Неестественно громкими показались голоса притихших было негонеро, когда Мафан-оук торжественно объявил, что раз уж Панакави не принял предназначенного ему в жертву юношу, Вихауви надобно немедля оженить и принять в племя.