Но с тех пор такого больше не повторялось.

Коржик проснулся от чувства жжения в горле и потянулся за минералкой. Почему-то под рукой оказалась только «Каква натурале».

Замутдинов, Моколь и толстый Гриша появились в офисе внезапно, незадолго до Нового года. Их выгнали из какого-то крупного банка, где они сидели в группе управления промышленными активами, и они стали искать работу командой. При таком поиске их шансы на хорошие места значительно повышались. Среди работодателей почему-то считалось, что команда – это всегда лучше, чем один клерк. Почему три дармоеда лучше, чем один, никто из них объяснить не смог бы.

Эту «команду» приютил Толян. Решение взять их на работу было, как всегда, импульсивным. Коржик и Лариса не знали, что он ищет подобных специалистов. Для них это был тревожный сигнал, говоривший о том, что Толян занялся подбором кадров самостоятельно. Следовательно, он был не в восторге от тех людей, которых поставляла ему Лариса до сих пор.

Неизвестно, что они ему понарассказали о своих достоинствах, но Толян был совершенно ими очарован. Коржик слышал, как, проходя по коридору, он рассказывал кому-то по телефону, что недавно принял команду звезд менеджмента и совсем не задорого. Просто повезло.

«Должно же когда-нибудь и тебе повезти, Толян, – с иронией подумал Коржик. – Вот оно и повезло».

Если бы статус Коржика позволял ему давать откровенные советы боссу, он бы сказал: «Толя, возьми свою фирму за руку, подойди с ней к зеркалу и посмотри внимательно. Что ты там видишь? Кто из больших и уважающих себя спецов забежит „совсем не задорого"» в твою сраную контору на четвертом этаже в ободранном подъезде, если только за ним никто не гонится? Даже и не мечтай об этом. К тебе могут прибиться кадры только двух видов – те, которых вы с Ларисой надули, как, например, меня, или те, которые хотят надуть тебя. Твои новые сотрудники относятся ко второму виду».

Команда «звезд менеджмента» выглядела как обычные, до тошноты знакомые клерки из крупных контор. Костюмчики, портфельчики, бегающий взгляд, суетливые повадки, прилизанные хорьковые мордочки. У Замутдинова каждую минуту звонил телефон. Он отдавал распоряжения, говорил, что какие-то активы нужно придержать, а какие-то, наоборот, выбросить на рынок. Судя по однообразию фраз, звонила ему жена, которую он называл то Петром Ивановичем, то Лешей, то Саидом. Они вместе имитировали деловой оргазм. Моколь же все больше молчал и жался к ногам Замутдинова, как замерзший цуцик к ногам хозяина. Коржику показалось, что они были любовниками.

Толстый Гриша держался от этих двоих несколько в стороне. Казалось, все трое познакомились только в кадровом агентстве и никакая совместная деятельность, кроме разве что нескольких пьянок, их не связывала.

Обласканный непредсказуемым Толяном, Замутдинов почувствовал себя главным в офисе. Ларису и Коржика он в расчет не принял. Он даже не посчитал нужным подойти и познакомиться, настолько был уверен в крепости своих вновь обретенных позиций. Толян представил его как нового бизнес-лидера, и вся троица тут же куда-то исчезла на пару недель. Наверное, доделывать свои дела на прежнем месте – продавать личные вещи, чтобы рассчитаться с долгами. Но они объявили, что работают на дому – ваяют скрижали глобального бизнес-плана на ближайшие двадцать лет.

Все уже стали потихоньку о них забывать, как вдруг однажды вечером, как раз перед шестью часами у секретарши Толяна Вики зазвонил телефон.

– Звонил Замутдинов, – объявила она. – Сказал никому не расходиться. К нам едет Григорий Викентье-вич, у него срочная инструкция для всех.

– Кто такой Григорий Викентьевич? – спросил Коржик.

– Ну, его товарищ, большой такой.

– А-а, – понял он, – Толстый Гриша.

И стал собираться.

– Ты уходишь? – удивилась секретарша.

– Да.

– А как же Григорий Викентьевич?

– Пусть идет в задницу.

– А Замутдинов?

– И он тоже. Вместе со своим бойфрендом.

У нее округлились глаза.

– Сергей, – она понизила голос, – лучше бы тебе его дождаться. Замутдинов теперь главнее, чем ты.

– Это мы еще посмотрим, Вика, – сказал Коржик. – Ничего не бойся. Пока.

И он ушел.

На следующий день оказалось, что Толстый Гриша так и не приехал. То ли пробки помешали, то ли машина сломалась. Клерки зря прождали его почти до семи вечера.

Через пару дней новая команда явилась в офис в полном составе. Бизнес-план был готов, и они его принесли. Они начали действовать с таким напором, как будто опаздывали на поезд. Взятый ими в оборот с трех сторон Толян только кряхтел и отдавал распоряжения оплатить для них то одно, то другое.

Первым делом они потребовали себе дорогие ноутбуки «Сони» последней модели. Такого не было даже у Толяна. Не говоря уже о Коржике, который юзал старую «Тошибу», доставшуюся ему от Толяна, когда тот перешел на «IBM». Впрочем, ноут у него по большей части стоял без дела, потому что деск-топ по-любому был удобнее. Толян почесал репу и дал им денег на две «Соньки». Они сами сбегали и купили.

Затем Моколь стал добиваться переезда офиса с Тверской в какой-то НИИ в глухом районе возле кладбища и далеко от метро. Утверждал, что таким образом Толян сэкономит кучу денег на аренде. Потом оказалось, что в этом НИИ работает его отец и он будет в конторе офис-менеджером. Толян и на это согласился. Народ приуныл и дружно возненавидел новую команду. Никому не хотелось ездить на работу в дальнюю глухую задницу возле кладбища.

И тут Замутдинов дал залп из главного калибра – начал впаривать Толяну контрольный пакет акций завода по производству батареек. Всего лишь за двадцать миллионов долларов. Толян уже готов был его купить. Немедленной сделке мешало только то, что у Толяна, как всегда, не оказалось свободных денег. Нужно было занимать. А тут приближался Новый год, когда принято отдавать долги, а не делать их. Решили отложить сделку до окончания праздника.

Терпеть дальше было нельзя. Коржик понял, что пора ложиться грудью на амбразуру, и поехал на тот завод. Он знал такие предприятия. Находился завод на самом краю Московской области, и ехать нужно было по Носовихинскому шоссе. Следует заметить, что Носовихинское шоссе – это транспортная жопа. В том смысле, что оно очень узкое и на нем больше стоишь в пробках, чем едешь. Из всех шоссе, идущих от Москвы, это самое худшее. Расширить же его нет никакой возможности, потому что пейзане поставили когда-то свои избы так близко к дороге, что не выходя из машины можно постучать рукой в любое окно.

Пробки тянулись от МКАДа до города Железнодорожного, который раньше за веселый и добродушный нрав своих жителей официально назывался Обираловкой. Дальше ехать стало легче. За Старой Купавной он повернул налево и еще полтора часа отбивал задницу на ухабах разбитой и петляющей дороги, в конце которой и был завод.