— Покажите мне акваланг, — сказал Джо. — И объясните, как им пользоваться. И вообще, покажите все, что мне нужно знать.

— Я покажу вам минимальный… — начал робот и осекся. На крышу самого большого купола спускался небольшой вертолет. Виллис внимательно присмотрелся к нему. — Слишком мал для Глиммунга, — пробормотал он, существо должно быть намного меньше в размерах.

Едва винт вертолета перестал вращаться, открылась дверь. Из нее выпрыгнула Мали Йохез.

Спустившись на лифте, она направилась прямо к Джо и Виллису.

— Со мной разговаривал Глиммунг, — быстро проговорила она. — Он объяснил мне, что ты здесь делаешь. И попросил проводить тебя. Он сомневается, что ты сможешь в одиночку… я имею в виду ты не сможешь перенести этот спуск….

— А ты, значит, сможешь, — резюмировал Джо.

— Он считает, что, если мы будем вдвоем, то у нас будут шансы. И к тому же, у меня больше опыта, гораздо больше.

— Леди, — спросил ее Виллис, — он хочет, чтобы я спустился с вами?

— Он ничего не сказал о вас, — резко бросила Мали.

— Слава Богу. — Робот вздохнул. — Терпеть не могу болтаться там, внизу.

— Скоро все изменится, — заметила Мали. — "Там, внизу" больше не будет. Будет только наш мир.

— Сказала мышь, толкая гору, — ехидно добавил робот.

— Помогите нам надеть акваланги, — приказал Джо.

— Там, внизу, в Водном Мире, — поучал робот, — вы окажетесь в местах, оставленных Амалитой.

— Кто это — Амалита? — спросил Джо.

— Это божество, которому был посвящен храм, — пояснила Мали. — Бог, которому возносили молитвы в Хельдскалле. Когда храм будет восстановлен, Глиммунг сможет снова воззвать к Амалите, как в прежние времена, до катастрофы. Победа Борели над Амалитой — временная, но очень важная. Мне это напоминает земную поэму Бертольда Брехта, она называлась «Утопленница». Сейчас попробую вспомнить… "И постепенно бог ее оставил; вначале ее руки, а затем и ноги, и все тело, и наконец она была…"

— Что это за божества? — спросил Джо. Он слышал о них впервые, хотя и понимал, что если есть храм, то должно быть и божество, которому в нем поклонялись. — Ты знаешь еще что-нибудь об этом?

— Я могу предоставить вам всю необходимую информацию.

— Вы не задумывались над тем, — спросила его Мали, — что Амалита может действовать руками Глиммунга, возрождая храм? Чтобы восстановить на планете веру в себя?

— Гм-м… — похоже, робот был уязвлен. Джо показалось, что у него внутри что-то жужжит и потрескивает от напряженной работы. — Видите ли, сэр, — сказал он наконец, — вы спрашивали о двух божествах.

Кстати, вы опять забыли сказать…

— Виллис, расскажите мне про Амалиту и Борель, — попросил Джо. — Как давно им поклоняются и где именно? Где появился этот культ?

— У меня есть брошюра, где все изложено подробно, — сказал робот. Он опустил руку в нагрудный карман и извлек оттуда пачку тонких листков. — Я написал это на досуге, — пояснил Виллис. — С вашего позволения, я буду заглядывать в текст, чтобы не напрягать память. Итак, вначале был Амалита. Один. Это было приблизительно пятьдесят тысяч земных лет назад. Затем в нем проснулась страсть. Но у него не было объекта страсти. Он любил, но ему некого было любить. Он ненавидел, но ему некого было ненавидеть.

— Ему было наплевать. Но ему не на кого было плевать, — подколола Мали. Ей было неинтересно.

— Так вот, я говорил о страсти, — продолжал робот. — Как известно, самая сладострастная форма сексуальной любви — это инцест, поскольку инцест — фундаментальное табу во всей Вселенной. Чем строже табу, тем сильнее искушение. Поэтому Амалита создал себе сестру — Борель. Другая запретная сторона половой любви — это любовь к воплощению зла, которое, если не вызывает любовь, становится объектом ненависти. И Амалита сделал свою сестру средоточием зла, и она начала уничтожать все, что он сотворил за много веков.

— В том числе Хельдскаллу, — пробормотала Мали.

— Да, леди, — согласился робот. — Итак, еще один мощный стимул половой любви — это любовь к более сильному созданию. И Амалита наделил свою сестру способностью уничтожать свои творения одно за другим; потом он пытался ей помешать, но она уже была сильнее его. К чему он и стремился. И наконец, последнее: предмет страсти принуждает любящего снисходить до своего уровня, где властвуют его законы, аморальные и жестокие. Вот с чем мы имеем дело при восстановлении Хельдскаллы. Каждый из вас должен будет спуститься в Водный Мир, где законы Амалиты не действуют. Даже сам Глиммунг неизбежно погрузится туда, где сильна власть Борели.

— Я полагал, что Глиммунг — божество, — произнес Джо. — Из-за его огромной силы.

— Божества не пролетают сквозь десять этажей, — заметил робот.

— Резонно, — признался Джо.

— Рассмотрим по пунктам, — предложил робот. — Начнем с бессмертия. Амалита и Борель бессмертны;

Глиммунг — нет. Второй критерий…

— Мы знаем остальные два критерия, — перебила Мали. — Неограниченная власть и неограниченное знание.

— Значит, вы читали мой памфлет, — сказал робот.

— Господи Иисусе, — произнесла Мали с уничтожающим ехидством.

— Вы упомянули Иисуса Христа, — заметил робот. — Это интересное божество, поскольку его власть ограничена, его знания также ограничены, и он мог умереть.

Он не удовлетворяет ни одному из критериев.

— Тогда как возникло христианство? — спросил Джо.

— Оно возникло, — пояснил охотно робот, — потому что Иисус беспокоился о других людях. «Беспокойство» — точный перевод греческого «агапе» и латинского «каритас». Иисус стоит с пустыми руками: он никого не может спасти, даже себя. И тем не менее своим беспокойством за других, любовью к другим он…

— Ладно, хватит. Дайте нам памфлет, — утомленно проговорила Мали. — Мы прочтем его, когда будет время. А сейчас мы собираемся спуститься под воду. Приготовьте наши акваланги, мистер Фернрайт вас об этом уже просил.

— Подобное божество есть и на Бете-Двенадцать, — продолжал робот, будто не слыша приказа. — Оно научилось умирать вместе с каждым существом на планете. Оно не могло умереть вместо других существ, но умирало вместе с ними. И потом, с рождением нового существа, снова возрождалось. Таким образом пережило бессчетное число смертей и воскрешений. Сравните его с Христом, который умер только однажды… Об этом тоже написано в моем памфлете. Там есть все.

— Все? Тогда, наверно, вы — Календа, — сказал Джо.

Робот пристально посмотрел на него.

— И ваш памфлет, — продолжал Джо, — это Книга Календ.

- Не совсем так, — произнес наконец робот.