И даже самые храбрые побоялись бы такой участи.

Страх —  мощное оружие, и трагический результат деспотизма —  это история, которую слишком часто рассказывают, и ее еще легче увидеть в более скоротечных обществах народов с короткой жизнью. Я видел королевства людей, доведенные до плохого конца лидером со злыми намерениями —  мы видели это с лордом Неверембером и домами Глубоководья, развращенными ради личной выгоды. Это одна из самых предсказуемых и печальных историй в анналах человеческих обществ, когда то или иное государство решает развязать войну, украсть землю или ресурсы у соседа. И также, к счастью, наряду с тем, что такие состояния являются наиболее распространенными, они часто являются самыми преходящими. Королевства, которые когда-то были явными врагами, теперь стали великими союзниками и друзьями, делят рынки сбыта, вступают в смешанные браки, процветают вместе.

Отличие Мензоберранзана, наиболее очевидно, заключается в том, что власть там, злой лидер со злыми замыслами, была и остается не преходящей. Правитель-человек умрет —  возможно, у его преемника будет лучшее и великодушное сердце; если не сразу, то всего через несколько десятилетий. Простая физическая география наземных королевств также не способствует какой-либо длительной и ослабляющей автократии, поскольку многие люди познакомятся с жителями других земель и, таким образом, узнают о недостатках своего общества, когда оно противопоставляется чаяниям и обнадеживающим видениям их соседей.

В пещере, где я родился, дело обстоит иначе. Ллос не только вечна и вездесуща, диктатор, который не разжимает своих когтей, но и сам город уединен. Я не уникален в своем желании сбежать, и я не единственный дроу, который бежал из Мензоберранзана на протяжении тысячелетий правления Ллос и ее жриц. Возможно, я не единственный, кто выбрался оттуда, каким-то образом, благодаря удаче, выжил в дебрях Подземья, а при большей удаче нашел дом, настоящее место в семье. Но для каждого дроу вроде меня, который каким-то образом сбежал, я набираюсь храбрости, зная, что есть тысячи тех, кто хотел бы сбежать, кто видит перед собой несправедливость.

Путь Ллос — это ложь.

Вдохновение Ллос —  это страх.

Абсолютная власть Ллос над дроу в Мензоберранзане заключается в том, что она вечна, все крепче вцепляясь в каждое поколение.

Теперь у нас есть шанс разрушить эту хватку, освободить город, превратить шепот дроу в открытые крики отрицания.

Вот почему я не мог остаться в Каллиде. Вот почему я не мог оставаться в комфорте своих домов в Длинной Седловине или Гаунтлгриме, когда рядом со мной были мои жена и дочь.

Потому что сейчас — и только сейчас, вооруженные знаниями и светом, освещающим то, что так долго было скрыто, —  у нас есть шанс.

— Дзирт До’Урден

Глава 7

Невозможный выбор

Аззудонна вытерла пот с лица, на ее серой коже проступили оттенки лавандового румянца, который так отчетливо выделялся на фоне ее белых волос с фиолетовыми прядями и этих завораживающих фиолетовых глаз.

Глаза, так похожие на глаза его сына, подумал Закнафейн, и ему показалось, что он перенесся назад во времени в те многочисленные спарринги, в которых он сражался с Дзиртом до и после того, как Дзирт отправился в Мили-Матгир.

Зак прогнал эту мысль прочь или, по крайней мере, попытался это сделать. Однако на самом деле ему не хотелось думать о Дзирте прямо сейчас, потому что он хорошо понимал вероятную опасность, ужасную опасность, с которой столкнулся его сын.

Он покачал головой, снова выпрямился, широко расставив ноги и удерживая равновесие, и поднял руки для защиты.

— Если твои мысли сейчас не здесь, я легко одолею тебя, —  поддразнила Аззудонна.

Зак не ответил.

Аззудонна вздохнула и отбросила полотенце в сторону, затем, к своему удивлению, отвернулась.

Мы напрасно теряем здесь время, —  объявила она.

— Ты говоришь это только потому, что знаешь, что я уложу тебя на лопатки! —  крикнул Зак ей вслед.

Женщина резко остановилась и обернулась, ее почти вечной улыбки нигде не было видно.

Когда он здесь душой и телом, Закнафейн может делать это... иногда”, —  сказала она, и только в последнем слове был какой-то намек на юмор. Но выражение ее лица стало хмурым. “Когда он здесь душой и телом, Закнафейн показывает, что достоин места в Бьянкорсо. Этот рассеянный человек, стоящий сейчас передо мной, не может соревноваться в Каззкальци.

Зак поморщился.

— Если ты сомневаешься во мне, возможно, ты можешь переехать в другой район и присоединиться к другой команде, так что, если ты одурачишь их настолько, что они примут тебя в свою команду, когда мы будем соревноваться на следующем турнире, я докажу тебе правдивость моих слов.

— Переехать в другой район? —  эхом повторил он, в его тоне было больше гнева, чем обиды.

Когда его семья и друзья вернулись на юг, Закнафейн остался в Каллиде, в городке Скеллобель, в доме Аззудонны. Она была его любовницей, душой и телом, и вскоре должна была стать его женой. Теперь она была его партнером во всем, его вечной спутницей, как он надеялся. И больше всего на свете Аззудонна хотела, чтобы Зак присоединился к увлечению ее жизни в качестве игрока из Скеллобельской команды Каззкальци, известной как «Бьянкорсо».

Каззкальци был больше, чем игрой для жителей Каллиды. Каждый из четырех районов выставлял команду из двадцати пяти бойцов, и для этой сотни каллидийцев каззкальци был их жизнью. Они весь год готовились к этой битве Сумеречной осенью, когда летнее солнце уступило место зимней ночи над Каллидой.

Закнафейн понимал ее гнев на него —  он заслужил его в тот момент. С тех пор как она впервые встретила его в день его прибытия в Каллиду, она упоминала его как потенциального бойца на своем любимом Бьянкорсо. Она наблюдала за ним, даже тренировала его в тот день, когда он сражался против другой женщины, которая хотела стать членом команды и Аззудонна смотрела на него даже тогда так, как она смотрит на