я, трахая ее сильнее. — Заставлю тебя испортить простыни своим лоском.

Ее киска тисками сжимает мой член, и мои яйца напрягаются, когда мой узел напрягается.

Она достигает оргазма, ее стенки трепещут на моем узле, и я во второй раз издаю рев оргазма. Она запускает пальцы в мои волосы, сильно дергая, когда я изливаю в нее новую порцию.

Блядь.

— Ты сведешь меня в могилу, — выдыхает она, спускаясь с высоты.

— Я думаю, что верно прямо противоположное, — говорю я, притягивая ее к себе.

Мы засыпаем на куче скомканных простыней и одежды.

ГЛАВА 28

МИА

С тех пор, как он поцеловал меня, все изменилось.

Он улыбается мне, когда я вхожу в комнату, и это зрелище настолько захватывающее дух, что заставляет мое сердце трепетать.

Я сплю в его постели каждую ночь, положив голову ему на грудь, а он мурлычет, пока я не засыпаю.

Мои кошмары прекратились.

Моя мать больше не звучит в моей голове, крича о том, какая я никчемная и заслуживаю того, чтобы меня бросили.

Это самая нормальная жизнь, которая у меня когда-либо была, если я не обращаю внимания на тихий голос в моей голове, который говорит, что это неправильно.

Тихий голос, который говорит, что Стефан плохой человек, и всего через несколько дней девушек будут раздавать в качестве «подарков».

На мероприятии, которое Стефан организовал сам.

Но я заглушаю этот голос, вместо этого упиваясь потребностью моей внутренней Омеги в нем.

Альфа заботится о нас!

Потихоньку мы делимся частичками жизни друг друга и ловим каждое слово.

— Расскажи мне о своей семье, — прошу я его, пока он обнимает меня в постели. Прошло примерно три дня после маскарада, и я стала смелее предъявлять свои требования.

Кроме как уйти. Я никогда не требую уйти.

— Мои родители на другом конце страны. Не разговаривал с ними годами, — тихо добавляет он.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

И с каждым разговором все возвращается к тому, что он Спаситель. К тому, что он делает.

— Чем меньше кто-то знает обо мне, Миа, тем он в большей безопасности.

Я киваю. — Звучит одиноко, — шепчу я.

— Перестань пытаться сделать из меня героя, — бормочет он. — Я не герой. Я знаю, какой выбор я сделал.

В его сущности есть скрытый гнев, но он направлен не на меня.

Это направлено против него самого.

— Я знаю, каково это — быть таким одиноким. Мне не разрешалось заводить друзей. И даже если бы они у меня были, я боялась, что они осудят меня. За то, что я сделала.

Слезы наполняют мои глаза, но я сморгиваю их, прежде чем они успевают проявиться.

— Ты была ребенком, — шепчет он те же слова, что и всего несколько дней назад. — Все по-другому, Миа. Ты ведешь за собой добро и свет. Я сияю в темноте.

Я обдумываю его слова, зная, что никакие мои слова не заставят его передумать.

Тем не менее, я не могу отделаться от ощущения, что он что-то скрывает.

* * *

Конференция состоится через два дня.

Я просыпаюсь одна, с написанной от руки запиской на его подушке.

Вернусь сегодня вечером.

У меня скручивает живот, при этих словах тревога усиливается.

Он помогает планировать конференцию.

Место, где встретятся худшие типы людей и будут вознаграждены Омегами.

Без Стефана я столкнулся с ужасной реальностью.

Он планирует немыслимые, неописуемые поступки.

Я подхожу к входной двери и, не задумываясь, набираю на клавиатуре тот же код, который дал мне его водитель Ричард.

Конечно, это не тот.

Я отворачиваюсь и сажусь на диван, обхватив голову руками.

Отдаст ли он девочек лично?

О, Боже.

Я влюбляюсь в монстра, как бы сильно ни пыталась убедить себя в обратном.

Не имеет значения, что у него на сердце. Не имеет значения, что, возможно, он «хочет» быть лучше.

Он все еще продолжает свои действия, пока я заперта в его гребаном доме.

Даже после всего, он не доверяет мне настолько, чтобы выпустить на улицу.

Злые слезы текут по моим щекам, разочарование из-за моей ситуации достигает апогея.

Яростная энергия подпитывает мои действия, и я прохожу через его дом, останавливаясь в единственной комнате, в которую не потрудилась зайти.

Офис Стефана.

Я дергаю за ручку, и она заперта.

Я в замешательстве усмехаюсь. Я не только не могу выйти на улицу, но и не заслужила возможности свободно исследовать дом.

Ну и к черту это.

При достаточном количестве ударов дверной косяк поддается, и моя нога ноет к тому времени, как я вваливаюсь в его кабинет. Я падаю на стул у его стола, затем осматриваюсь.

Она практически ничем не отличается от других комнат, за исключением огромного стола из темного дерева, за которым я сижу, и запертого черного картотечного шкафа, который стоит рядом с ним. Его ноутбук открыт, но экран защищен паролем, как я и подозревала.

У меня возникает желание швырнуть его через всю комнату и разбить вдребезги.

Вместо этого я проверяю каждый ящик в столе, все они заперты.

Пока не откроется длинная неглубокая папка под крышкой, открывающая черную папку с пистолетом сверху.

Я замираю при виде оружия.

Похоже, это тот же самый, из которого он застрелил Гарета, Альфу, которого он убил за то, что тот прикоснулся ко мне.

Я осторожно вытаскиваю его из ящика и осторожно кладу на стол.

Взяв папку, я кладу ее рядом с пистолетом и медленно открываю.

Я перестаю дышать.

Каждая страница содержит снимки голов разных девушек, каждая в ухасном состоянии. У некоторых слезы на глазах, у некоторых разбитые губы или синяки под глазами.

И у каждого из них через лицо отмечен черный крестик.

Я перелистываю каждую страницу дрожащей рукой, сотни девушек смотрят на меня, пока я пытаюсь дышать.

Окончательный скан на последней странице представляет собой другое изображение.

Это я.

Это мое удостоверение личности, а не снимок в голову.

В моем имени нет крестика, только мое лицо, годы печали, смотрящие в камеру.

— Что… за… черт… — шепчу я, снова уставившись на свое изображение.

Я не могу перестать дрожать, пока мои мысли лихорадочно разбегаются.

— Миа?

Я кричу, настолько охваченная паникой, что не поняла, что Стефан вернулся.

— Что ты… — его взгляд падает на папку, затем на пистолет.

Мы оба тянемся к этому, но я ближе.

Не раздумывая ни секунды, я направляю на него оружие.

ГЛАВА 29

МИА

Рот Стефана сжимается в тонкую линию, его глаза темнеют, когда он смотрит на меня.

— Миа, — медленно произносит он. — Ты не хочешь этого делать.