пригодится. Я долго анализировал эти мысли, эмоции и желания, пока на судне через Черное море плыл, пока до Измира добирался, и вот что решил: не мои это эмоции, а Ивана. До этого он никак не показывал своего присутствия, а тут проявился. Я же мысленно убеждал его, что присягу я давал в другом теле, и сейчас она на меня не распространяется. Да, отмазка слабая, но я действительно так считал.

С потерей прошлого тела, все обязанности и клятвы я считал снятыми. Мне так удобнее. В новом теле новые присяги и клятвы. Ну и объяснял Ивану, который все так же не показывал своего присутствия, что возраст у нас не тот. Ладно бы в восемнадцатилетнего парня попал, это время призыва для молодых парней, так мне четырнадцать. Почти. Так что поучаствовать в этой войне я мог лишь как партизан. Нет, я сам в принципе не против, но только когда закончу свои дела. А тут увидел боевые действия, вот и перевозбудился. Я все же считаю, что это Иван, хотя никак по-другому не чувствовал его. Нет, я не сваливаю на него то, что мне неудобно, просто это было не в моем стиле, вот и решил, что он со мной, хотя бы его эмоции и желания. Честно скажу, неприятно, я собственник до корней волос, не желаю, чтобы у моего тела было два хозяина. Подселенцев, даже если это Иван, мне не нужно.

Тут, прерывая мои мысли, рядом раздался скрип песка, кто-то подходил к лодке. Причем, судя по звукам, не один. Не босой, там другой звук, тут явно кто-то в сапогах шел, которые поскрипывали слегка. Я быстро убрал накидку, сунув ее в боковой карман рюкзака, сунул под лавку лодки, между лавкой и дном, но не успел лечь обратно, как две крепкие руки схватили меня за левую ногу и рывком выдернули наружу.

– Ваня, смотри, кого я поймал, – ухватив меня за шиворот рубахи и подняв, сказал один из солдат в форме русского пехотинца.

Рядом стоял еще один, к нему он и обращался, чуть вдали я приметил младшего унтера и еще одного рядового, рыбака проверяли, что сети чинил. Патруль, без сомнения, после десанта турок все тут осматривает. Вдали рассмотрел еще две группы.

– Ты кто? – спросил у меня тезка.

– Дяденьки, отпустите, – захныкал я.

– К унтеру его отведем, пусть сам глянет, – сказал первый, что меня из-под лодки вытащил. Тут щель широкая, корма у нее на распорках стояла, ноги можно было рассмотреть.

Несмотря на мои просьбы, крепко удерживая, меня отвели к унтеру и по его приказу обыскали. Ничего противозаконного не обнаружили, но все же нашли, к чему придраться.

– Что-то у него денег много, – изучая три банкноты по пятьдесят рублей и еще около двадцати рублей монетами, сказал он. – Давайте, ведите его к ротному. Подозрительный хлопец.

Ну да, деньги огромные для такого бродяги, как я, а мой костюм за время пути изрядно поистрепался, да и попадание под обстрел тоже не особо ему на пользу пошло. Пыльный и грязный.

Держали меня крепко, повели куда-то в город. Кстати, а унтера я узнал, солдаты эти из того резервного батальона. Унтер из своего ручного пулемета хорошо поливал огнем турок-диверсантов. Десятка полтора на его счету точно есть, подловил их в укрытии, которое с его позиции укрытием не являлось. Всю ленту выпустил.

Пока вели, я прикидывал варианты побега, однако все удачного момента не было, на улицах полно солдат было, да и держали крепко. Помогли мне, как ни странно, как раз сами турки: в городе разорвалось несколько снарядов, все же стали бить по Измиру, один снаряд попал в соседний дом, в небо взлетела туча пыли и облаков. Оба солдата как подкошенные рухнули на грязное покрытие улицы, закрывая голову руками, а я рванул прочь, успев забежать за угол, и, петляя, ушел. Нет, тот, что меня держал, пытался меня тоже уложить, дернув за рукав рубахи, но лишь оторвал его, а я сбежал.

Не повезло: вывернув на очередную кривую улицу старого города (тут, похоже, все из глины построено, при попадании снарядов больше пыли было, чем обломков), я увидел десяток солдат и знакомого унтера. Кстати, деньги остались при солдатах, что меня сопровождали, их требовалось сдать офицеру как вещественное доказательство.

Унтер тоже меня увидел и махнул рукой, приказал схватить. Ха, между нами пятьдесят метров, а я легок на ногу. Развернулся и рванул прочь. Обстрел, к сожалению, стих, а при повороте за угол столкнулся с дородным турком в красной феске на голове. Тот тоже, тряся необъятным пузом, спешил куда-то, видимо, в укрытие. Столкновение стало неожиданностью для нас обоих, он тоже в другую сторону смотрел. Обстрел уже стих, я упал, тряся головой, столкновение меня ошеломило. А тут топот солдат, и меня схватили за многострадальный шиворот рубахи, которая и так лишилась рукава.

– Попался, – смеясь, сказал унтер, подходя.

К моему удивлению, схватили и жирдяя-турка, тут уже другие солдаты были. Оказалось, и его ловили, и меня, вот мы и встретились. А тот ракеты пускал, указывая на склады. По ним и била артиллерия. Какой незаметный диверсант. Другого, что ли, не было? В общем, нам связали руки за спиной, из подозрительного я превратился в очень подозрительного.

– Слушай, унтер, отпусти, видишь, я вражеского лазутчика задержал, – просил я того.

Тот мне затрещину отвесил и смеясь сказал:

– Видел я, как ты его задержал. Ничего, в комендатуре проверят, кто ты такой.

Что неприятно, меня связали с турком. А тот пах. Нет, не так. Он вонял. Потом и страхом. Так нас и повели куда-то. А в пути я вдруг почувствовал странно знакомую слабость и боль, а затем потерял сознание. Кажется, Иван перехватил управление телом. Руки начали двигаться сами по себе, хотя я все так же не чувствовал его присутствия. И, как говорилось в дешевых боевиках, упала темнота.

Очнувшись (ох, и тяжело было), я с некоторым трудом поморгал глазами, повел их из стороны в сторону. На потолке светильники, что уже насторожило, слегка непривычные лампы дневного света, похожие были в моем настоящем времени, где я потерял родное тело. То, что оно уничтожено, я не сомневался. Тело, а не время. Хотя и насчет него уверенности нет, раз историю изменил.

Хм, тут начали всплывать некоторые воспоминания. Нет, прошлую жизнь в разных мирах и телах я помню отлично. Когда меня из тела Ивана вышвырнуло, или, как я теперь понимаю, искусственно выдернули, проявились несколько образов.

Вот явная операционная, или