вне пространства и времени…

Не надо людей дурачить.

А то ударят… по темени!

Здесь жил не я, а некто…

За окном Петербург. Это точно.

Здесь жил не я, а некто.

Лишь моя телесная оболочка

Бродила по улицам и проспектам.

И вернусь я сюда едва ли,

Ведь душа обитает в заоблачной дали.

Искрой взлететь и сгореть…

Меня каждый день обвиняют в чём-то.

В том, что не совершал.

Говорят, мол, жил я никчёмно,

И дом мой совсем обветшал.

И дерево возле дома

Зачахло и вовсе поникло…

Всё это нам знакомо,

К словам этим мы привыкли.

Скажут ещё, что дети,

Хоть выросли, но не те.

За все грехи на планете

Меня обвинят, потому что хотел

Не быдлом при жизни остаться,

А искрой взлететь и сгореть.

Трудно, но надо стараться,

А главное – надо успеть!

Я маленькая корпускула

Я маленькая корпускула

Без интеллекта, без мускулов.

В состоянии этом, поверьте,

Хочу быть с рожденья – до смерти…

Я постоянно между былью и небылью

Я постоянно между былью и небылью.

И уже не могу иначе.

Слёзы горькие небо льет,

Оплакивая мои неудачи…

Не хочется жить. Скучно

Вечер. Луна. Тучи.

Не хочется жить. Скучно.

Кто-то кричит, стонет.

Не поймёшь, плывет или тонет!?

Сердце болит тоже,

Понимая, что всё непохоже

На то, что предвиделось в детстве.

Не в юности, а в малолетстве.

И с глаз пелена спала.

Знаю, что очень мало

Успел в этой жизни понять,

Отторгнуть или принять.

Мы свободные телом и духом…

Не хочу я бефстроганов и зраз,

Расстегаев и фруктов ассорти.

Я скажу вам без пышных фраз:

От застолья такого тянет в сортир.

Изысканными блюдами не баловали нас.

Мы привыкли к другому застолью…

Накинув полушубок, проеденный молью,

Спали у железнодорожных касс.

Жили бедно, но готовы признаться,

Не тряслись перед власть имущими.

И просили лишь малость сущую:

По душе в сапогах не топтаться.

Мы свободные телом и духом.

И творим, если есть желание.

И не верьте досужим слухам,

Что погибли в жестоком изгнании.

Нас осталось не так уж много.

Тех, кого не сломила система.

Но о них – другая поэма.

Расстаюсь. Прощайте. С Богом!

Вот бегу я по перрону…

Вот бегу я по перрону

За последним за вагоном.

«Опоздал, – кричу, – постой,

Подожди немножко!»

Проводница мне смеётся

В грязное окошко.

Нет, чтоб как-то сострадать

Бедолаге-пассажиру.

Заливается она,

Вся трясясь от жира.

Скалит рот и строит рожи,

Злобно пялит глазки.

На кого она похожа?

На Ягу из сказки.

И хочу спросить опять,

Надо ль так рвать душу.

Лучше в лес пойду гулять,

Песни птичек слушать.

Мне б с природою сродниться,

Новый день начать.

Лишь бы только не встречать

Ведьму-проводницу.

Внучке Варваре посвящается…

Мне грозили толстой дулей:

Не бывать тебе дедулей.

А теперь им крыть уж нечем –

Внучка ждёт достойной встречи.

Госпожа, сударушка,

Красавица Варварушка.

Подрастёт, поймёт, наверное,

Жили мы с одной лишь верою,

Наши дети, наши внуки

Всё возьмут в родные руки.

Это значит, наша нива

Плодородна и красива,

Будет много-много лет

Нам дарить тепло и свет.

Всё хорошо, что в меру…

У девчонки джинсы уже ниже бёдер.

Виден пупочек, стринги-трусишки.

Смотрят взрослые и ребятишки.

Мне видится даже рады вроде.

А завтра и с попой голой пройдутся.

Я знаю, такие девахи найдутся.

Но надо, пожалуй, чуть-чуть постыдиться,

Задуматься и остановиться!

Заунывно пропел колокольчик

Заунывно пропел колокольчик,

И тройка стоит у ворот.

Осталась прямая, затем поворот…

И жизненный путь мой окончен.

Не надо ненужных иллюзий, друзья.

Не удастся судьбу обмануть.

И вспять повернуть нашу жизнь нельзя,

И с этой дороги уже не свернуть…

Бабушка молча сидит у ворот

Бабушка молча сидит у ворот,

Слушает шелест листвы.

Кажется ей, что стучится кто-то:

Может, сынок? Может, дочка? Увы…

Тихо вокруг и не скрипнет калитка.

К дому дорожка травой заросла.

Время ползет, словно слизень-улитка.

А когда-то неслось, закусив удила.

Стоит ли мучиться, память взъероша.

По полкам раскладывать: было иль не было.

Останется пусть на душе лишь хорошее.

А всё, что плохое, скроется в небыль.

Одиночеством чтобы не мучиться

Одиночеством чтобы не мучиться,

Соберитесь-ка в кучу, люди.

Понимаю, не сразу получится,

Но я верю, событие будет.

И конечно, большое свинство,

Если кто-то сюда не придёт.

Мы поверим в свое единство,

Если это произойдёт.

Пусть не верят отдельные личности

В реальность подобного шага.

Их не виню. Мне они симпатичны.

Сам же первый пойду с флагом.

***

Мы стадо! Нам нужен пастух

Дайте подумать… Согласен!

Жить мы не можем без басен,

Без юмора, прибауток,

Без пошлых и серых шуток,

Без чьих-то крутых афоризмов,

Без строк от поэтов капризных,

Нотаций власть имущих…

Добавлю для важности пущей.

Мы стадо! Нам нужен пастух.

И свет маяка не потух,

Коль есть, кто поможет в пути,

До цели конечной дойти.

Тогда уж и шутки и басни

Те, что огня опасней,

Будут не в тягость, а в дар…

Но нужен ли этот «пожар»?

Голос есть, но тоньше писка

Он, гоняя стаи туч,

Думал, что силён, могуч,

Всё ему вокруг подвластно,

А природа – звук пустой.

Захотел – и день прекрасный

При желаньи – никакой.

Только вот забыл милёнок,

Изменить всё трудновато.

Сам не вырос из пелёнок.

Что тут скажешь, рановато.

Голос есть, но тоньше писка.

Вроде вырос, но не очень…

Здесь поставил многоточие,

Завершив свой стих без риска.

Она его любит, лелеет

Она его любит, лелеет,

Как с писаной торбой носится.

От взгляда одного млеет,

А он всё по сторонам косится.

Она у него красавица,

На страницы романа просится.

А ему ни в какую не нравится,

Как прежде на сторону косится.

Смотрю на нее, не могу наглядеться:

Брови вразлет полумесяцем.

И знаю, ему никуда не деться:

Время пройдёт, перебесится.

Поймёт, что она всех милее,

И в чувствах ненужных остынет.

Чужие слова пролились елеем,

А на поверку – горечь полыни.

Это ещё не исход, но уже тенденция

Это ещё не исход, но уже тенденция –

Уходят лучшие, как ни верти.

Не те, что работали с ленцою,

А те, с кем комфортно было в пути.

Не чураясь общения, пели, если пелось.

То ли арии, то ли кантаты.

И чувства свои