Мелани всегда была предана ему, как собачонка. Порой Маркесу казалось, что, попроси ее Харт прыгнуть с крыши, Мелани тут же шагнула бы в пустоту. Сколько раз он убеждал Мелани в том, что она ничем не обязана мужу, что, даже разведясь с Хартом, она сохранит свою репутацию и круг общения! В противном случае Мелани с ее умом и обаянием не составило бы большого труда завести новые связи. Лишь за несколько дней до гибели Мелани согласилась с доводами Маркеса и решилась на откровенный разговор с мужем. Только слепец мог считать ее смерть случайной. Маркес не был дураком. И он знал гораздо больше других. Харта спасло лишь то, что Маркес не мог раскрыть тайну, которую Мелани унесла с собой в могилу. Чтобы не осквернить память и не запятнать репутацию любимой женщины, Маркесу пришлось смолчать. Однако хранимая им тайна дала право на месть. Харт отнял у него Мелани в тот самый момент, когда она была ближе всего к нему, Маркесу.

– Дэвис спас мне жизнь, – повторила Энн, заметив, что Маркес отвлекся от их разговора и погрузился в собственные думы. Судя по сдвинутым бровям и плотно сжатым губам, мысли Маркеса не отличались веселостью. – Я пыталась покончить с собой, спрыгнув с моста Мерингтона. Лишь чудо оставило меня в живых. Течение реки принесло меня к дому Дэвиса Харта.

– Мисс Адамс, – грубо прервал ее рассказ Маркес, – надеюсь, вы не рассчитываете обмануть меня? Что за детские выдумки? Такой грубо сколоченной истории я не слышал даже от самых отпетых негодяев, которые находились в двух шагах от виселицы. Я настоятельно рекомендую вам говорить только правду. Не пытайтесь обелить Дэвиса. Помните: совсем недавно он пытался вас убить. Он предал вас, Энн. Неужели вам этого мало?

Энн закрыла глаза. Если бы у нее были силы заткнуть уши, то она непременно бы это сделала. Она не желала слышать лившуюся из уст Маркеса злую ложь, которая, словно токсичная жидкость, отравляла все живое вокруг.

– У Дэвиса не было причин меня убивать. Мы любим друг друга! – выкрикнула Энн со слезами на глазах.

Маркес словно этого и ждал. Энн проявила слабость, а шериф был не из тех людей, которые подают руку попавшим в беду. Скорее он пнул бы упавшего. В какой-то степени Маркес считал это даже гуманным. Добив раненого, он избавлял его от долгих и мучительных страданий.

– А по-моему, мисс Адамс, у Дэвиса была масса причин, чтобы избавиться от вас. Вы ведь знали правду. Следовательно, могли рассказать ее мне.

– Какую правду? Я ведь вам уже сказала, что Дэвис спас мне жизнь. Если бы он не оказал мне первую помощь, я бы не отделалась потерей памяти, а уже давным-давно гнила в могиле.

– Потерей памяти? – медленно повторил Маркес, словно пробуя это словосочетание на вкус. Он в задумчивости пожевал губы. – Так, значит, вы ничего не помните?

– Ничего до того момента, когда очнулась в доме Дэвиса.

– Но вы ведь помните свое имя, – резонно заметил Маркес.

– Я вспомнила его пару дней назад, и именно из-за этого Дэвис… – Энн осеклась на полуслове. Вдруг ее слова повредят Дэвису? Она ведь не понимала, почему ее настоящее имя так потрясло Дэвиса.

– Так из-за чего именно, мисс Адамс? – тут же ухватился за ниточку Маркес. Он был опытным полицейским и никогда не оставлял без внимания подобные недоговоренности.

– Когда я призналась, что вспомнила свое настоящее имя, Дэвис почему-то расстроился. – Энн употребила слово «расстроился», хотя и помнила, что на самом деле он рассердился. – Он ушел из дому на несколько дней, ничего не объяснив мне.

– А когда вернулся, заставил вас съесть привезенную якобы курьером пиццу.

– Он меня вовсе не заставлял ее есть. Дэвис тогда еще не вернулся.

– И где же, по-вашему, он пропадал все это время?

Энн пожала плечами и шмыгнула носом.

– Я не знаю.

– Неужели, мисс Адамс, вы полагаете, что я в это поверю? Неужели вы сами верите в то, что человек может находиться в лесу двое суток без еды и пищи, без крыши над головой? – Маркес кривил душой, давая понять Энн, что не поверил в ее слова. Хотя сам шериф видел, что Дэвис находился в сильнейшем измождении.

– Вы в тот день взяли пиццу из рук курьера?

Энн покачала головой.

– И вам не показалось это странным, подозрительным?

– Вообще-то… да. Я еще подумала, почему Робин не постучал в дверь, а просто оставил коробку с пиццей на крыльце? Ведь, поступив таким образом, он лишил себя чаевых. Потом я решила, что парень спешил на свидание, вот и не удосужился передать мне пиццу в руки. К тому же он привозил нам пиццу два раза в неделю, и в этом не было ничего необычного. Он привез ее, как и положено, в среду утром.

Маркес едва сдержал ухмылку. Он знал, что не упустил ни одной детали. Трюк с отравленной пиццей прошел именно так, как он и задумал. Энн ничего не заподозрила. Отсутствие Дэвиса хоть и было незапланированным, но сыграло на руку Маркесу. Если бы Дэвис тоже был отравлен, это лишило бы его, Маркеса, удовольствия лицезреть врага за тюремной решеткой.

– Итак, Энн, вы признаете, что не видели Харта с того самого момента, как он узнал ваше настоящее имя. – Маркес торжествовал. Все складывалось как нельзя лучше. Как бы Энн ни пыталась выгородить своего дружка, она топила его все глубже и быстрее.

Энн кивнула.

– Вместе с тем вы не видели и курьера, доставившего пиццу.

– Да, – начала выходить из себя Энн, – я ведь вам уже сказала это.

– Успокойтесь, мисс Адамс, я всего лишь уточняю, чтобы потом вы не оспаривали свои же показания.

Показания? Энн только сейчас осознала, что и в самом деле дает показания. Но где же тогда понятые и адвокат? Почему шериф ведет с ней псевдодоверительную беседу один на один?

– То есть вы согласитесь с тем, что пиццу на вашем крыльце мог оставить кто угодно?

Энн неохотно кивнула.

– Я рад, что хоть по одному пункту вы не стали со мной спорить, – с ледяной улыбкой заметил Маркес. – Надеюсь, что скоро вы признаете мою правоту и в остальном.

– Я никогда – слышите? – никогда не поверю в то, что Дэвис мог меня убить! – пожалуй, с излишней поспешностью и горячностью воскликнула Энн.

– Вы сердитесь, значит, вы не правы, – с той же улыбкой-оскалом парировал Маркес. – Мисс Адамс, вашу наивную веру в искренние чувства Дэвиса Харта извиняет лишь ваше незнание всей правды. – Маркес подчеркнул интонацией слово «всей».

– И вы готовы мне ее открыть? – скептически спросила Энн, не сомневаясь в том, что Маркес блефует.

– Да, – с неожиданно уверенным спокойствием ответил он.

– Тогда я вас слушаю, – устало вздохнув, произнесла Энн.

Она была слишком слаба и голодна для столь продолжительной беседы, но Маркеса, похоже, ничуть не заботило ее состояние. Лишись она сознания, шериф бы без угрызений совести надавал ей оплеух, дабы продолжить допрос.