Ни гу-гу,

Ни просвета в зачарованном

Снегу!

Перепутал лево, право,

Верх и низ

Волчий пастырь, бесноватый

Дионис .

Эвое! – мы воем, воем,

Бредим, врем,

Кружим, кружим заколдованным

Кольцом!

Нет, не взвидеть света белого

Уже

Твоей маленькой, удаленькой

Душе!

Спета песенка дурацкая

Твоя!

Слушай, слушай же напев

Небытия!

Бесконечный, безобразный

Волчий вой!

Легион за легионом,

Тьма за тьмой!

Песню древнюю поет

Ночной мороз

Про родимый вольный хаос,

Про хаос.

Исчезает в круговерти

Божья твердь!

Свищет ветер, воют черти,

Пляшет Смерть!

Свищет ветер, воют бездны,

Стонет ад,

Духи злобы поднебесной

Голосят!

Никого уже, девчонка,

Не спасешь!

Смерть и Время воцарились,

Мрак и ложь!

Не упрямься же, не рыпайся,

Уймись,

Королеве нашей

В ножки поклонись!

Покоряйся, отдавайся же

Врагу!

Хорошо ли тебе, девица,

В снегу?

Во сугробах-гробах, детонька,

Нишкни,

Белой гибели на верность

Присягни!

Понятно, что ни моя малолетняя дочка, ни обитатели Колдунов не смогли бы угадать в этой песне всех предполагаемых автором метафизических и историософских глубин и отсылок к классическим текстам, разве что намек на трех поросят, но общий смысл того, о чем пела вьюга и выли волки, был всем предельно ясен и четко сформулирован Жорой: кердык!

Пускай олимпийцы завистливым оком

Глядят на борьбу непреклонных сердец.

Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком,

Тот вырвал из рук их победный венец.

«Ну, уж делай свои дела поскорей да пойдем домой», – убеждала собаку Александра Егоровна, еле различимая в темноте и метели не только нам с вами, но и самой Ладе, никак не желающей справлять нужду. Наконец, вынюхав нужное место, Лада покакала, обозначила задними ногами желание засыпать снегом оставленную кучку и потянула хозяйку домой – ей и самой было не по себе. Они уже были у самой калитки, когда услышали жуткий, совсем не похожий на собачий, лай и, обернувшись в ужасе, увидели сквозь буран приближающиеся стремительно, как в кошмарном сне, темные фигуры врагов. Не помня себя, Лада одним прыжком перемахнула через штакетник и была уже на крыльце, и, визжа, скреблась в дверь, когда Егоровну сбили с ног.

Ну конечно, Лада бросилась на помощь своей хозяйке, куда б она делась, совершенная любовь ведь побеждает страх, но – что греха таить – не сразу.

Прежде чем очертя голову ринуться в стан погибающих за великое дело любви, Лада за несколько страшных секунд успела исполнить жалобную и воинственную песнь, которая состояла из короткого испуганного визга, перешедшего в истошный лай и закончилась довольно жалкой имитацией свирепого рыка. В общем, воспроизвела практически все типы звуков, которые в своей знаменитой работе 1976 года классик биоакустики Г. Темброк выделяет в речи домашних собак – кроме сопения-храпа, ворчания и чихания. В переводе же на человеческий, русский язык это звучит намного дольше и, надеюсь, понятнее:

Вот и пробил час и на наших часах.

Вот и Смерть у наших дверей.

Пасть ощерил из мрака извечный враг

Он пришел за душой моей!

Хвост поджав и трясясь за шкуру свою,

Как же я воспою

упоенье в бою,

Если горло сжимает страх?

Пробил час на наших часах!

Пробил час, ну а я-то что сделать могу,

Если даже ты не смогла?

Как отдать свое теплое тельце врагу?!

И за что же, за что подыхать на снегу?!

Спрячусь где-нибудь, как-нибудь я убегу

От клыков предвечного зла.

Я тебе все равно уже не помогу,

Враг огромен, а я мала.

И за что же, за что… Да понятно за что!

Бой за душу мою идет!

И откуда-то сверху незнамо кто

Подает мне команду: «Вперед!»

И откуда-то снизу другой шипит:

«Брысь отсюда, сучка! Тикай!

И давай-ка душонку свою спасай!

Ни за что, ни за что ее не отдавай!»

В задних лапках душа пищит.

Я ее отдаю

За Хозяйку мою!

Я у бездны пою на краю!

Ты спасала и сохраняла меня,

Хлеб насущный давала мне,

Если веником ты и лупила меня,

То всегда по моей вине!

Ты судила не по проделкам моим,

А по ласковости своей!

Ты прощала грехи,

Оставляла долги

Бестолковых своих зверей!

И не знаю, как Барсик – да черт бы с ним! —

Я останусь рабой твоей!

Никогда еще не кусалась я,

Да и нынче вряд ли кусну.

Из натопленного житья-бытья

Я сейчас на холод скакну!

Жалким лаем сама себя напугав,

Ну какой из меня, Госпожа, волкодав?!

Смерть поправ, я скакну сейчас!

Потому что мой пробил час!

Так веди меня в бой, моя Госпожа,

Хоть и нет упоения в нем!

Дай мне силы покрепче челюсти сжать

На загривке проклятом том!

Прокусить хоть разочек вражию шерсть,

Отстоять собачкину честь!

Так веди меня в бой, Хозяйка моя!

Укрепи дрожащую тварь!

Смерть, где жало твое? Вот душа моя!

Победить мы не в силах, но будет ничья,

И враги не пройдут – как встарь!