Нашего брата он не считает союзником, особенно по делу, связанному с шоссе.

– Заколка есть в показаниях, – сообщил я.

– Чудно, – откликнулась Кэсси, но голос звучал вопросительно. Она выключила компьютер и повернулась ко мне. – Доволен?

– Не уверен, – ответил я.

Разумеется, осознавать, что ты не совсем спятил и не навоображал бог весть чего, приятно, однако теперь я засомневался, действительно ли я вспомнил заколку или просто видел в документах по делу. Какой из двух вариантов нравится мне меньше, я не знал, и жалел, что вообще заговорил про эту долбаную заколку.

Кэсси ждала. В вечернем полумраке ее глаза казались огромными, непроницаемыми и цепкими. Я знал, что она дает мне возможность заявить: “Да пошла она, эта чертова заколка, давай вообще забудем, что мы ее нашли”. Даже сейчас во мне теплится желание – надоевшее и бесполезное – узнать, как все повернулось бы, скажи я так.

Вот только было уже поздно, а день выдался долгий, мне хотелось домой, и когда со мной цацкаются – пускай даже Кэсси, – это вызывает у меня раздражение. По-моему, задавать вопросы напрямую – дело намного более трудоемкое, чем просто пустить все на самотек.

– Позвонишь Софи узнать про кровь? – спросил я.

В почти темной комнате я разрешил себе это проявление слабости.

– Конечно, – кивнула Кэсси, – но попозже, ладно? Пошли с О’Келли поговорим, а то его удар хватит. Пока ты в подвал ходил, он мне сообщение прислал. Я думала, он вообще не в курсе, как это делать, прикинь?

* * *

Я позвонил по внутреннему номеру О’Келли и сказал, что мы вернулись.

– Охренеть как вовремя, – ответил он. – Вы чего, останавливались по пути по-быстрому трахнуться? – И приказал немедленно зайти к нему.

В кабинете О’Келли, помимо его собственного стула, имелся лишь один – эдакая обтянутая кожзаменителем эргономическая штуковина. Это своеобразный намек на то, что тебе не следует отнимать чересчур много времени и места у хозяина кабинета. Я уселся на стул, а Кэсси пристроилась на столе у меня за спиной. О’Келли недовольно взглянул на нее.

– Давайте поживее, – распорядился он, – мне к восьми надо быть в другом месте.

Жена бросила О’Келли годом ранее, и с тех пор слухи приносили известия о его неудачных попытках наладить личную жизнь, среди которых особенно неприятным эпизодом оказалось свидание вслепую с бывшей проституткой, которую он в былые времена неоднократно арестовывал.

– Кэтрин Девлин, двенадцать лет, – сказал я.

– Личность установлена?

– На девяносто девять процентов, – ответил я. – Завтра кто-нибудь из родителей опознает тело в морге – его надо сперва в порядок привести, – но у Кэти Девлин есть сестра-близнец, и она как две капли воды похожа на нашу жертву.

– Зацепки, подозреваемые?

По случаю свидания О’Келли повязал элегантный галстук и перебрал с одеколоном. Я почему-то решил, что одеколон недешевый.

– У меня завтра гребаная пресс-конференция. Скажите, что вы хоть что-то нашли.

– Ее ударили по голове и задушили. Возможно, изнасиловали, – сказала Кэсси. Свет люминесцентных ламп нарисовал у нее под глазами сероватые тени. Для спокойствия, с которым она произнесла эти слова, Кэсси выглядела изможденной и юной. – Что-то более определенное мы скажем завтра утром, когда будут готовы результаты вскрытия.

– Завтра? Охренели, что ли? – взвился О’Келли. – Передайте этому засранцу Куперу, что у нас дело первостепенной важности.

– Уже передали, сэр, – сказала Кэсси, – но сегодня вечером ему надо было в суд. Он сказал, что завтра утром – это самое раннее.

Купер и О’Келли ненавидят друг дружку. На самом деле Купер сказал: “Будьте любезны объяснить мистеру О’Келли, что его дела – не единственные в мире”.

– Мы наметили четыре основных направления расследования.

– Это хорошо. – О’Келли принялся выдвигать ящики стола в поисках ручки.

– Во-первых, семья, – продолжала Кэсси. – Со статистикой вы, сэр, знакомы, большинство убийств детей совершается родителями.

– И с семьей здесь что-то странное, сэр, – добавил я.

Такова была моя роль: если мы хотим разрешения на разработку этой версии, нам обоим надо поддержать ее, если же Кэсси скажет об этом в одиночку, то есть вероятность, что О’Келли примется занудствовать о женской интуиции. К тому моменту мы уже неплохо изучили О’Келли. Наше взаимодействие мы успели отладить до гармонии, которой позавидовали бы Beach Boys. Мы на лету схватывали, когда полагается играть ведущего и защитника, хорошего полицейского и плохого полицейского, когда мне необходимо уравновесить холодной отстраненностью присущую Кэсси веселую непринужденность, причем даже если все это не пойдет нам на пользу.

– Не знаю точно, что именно, но обстановка в доме странноватая.

– Интуицию недооценивать нельзя, – кивнул О’Келли, – это опасно.

Болтавшая ногой Кэсси будто бы нечаянно задела спинку моего стула.

– Во-вторых, – сказала она, – нам надо хотя бы проверить вероятность ритуального убийства.

– О господи, Мэддокс. Что, в “Космо” в этом месяце статейка про сатанизм?

В том, с какой быстротой и презрением О’Келли отметает всякие клише, есть определенное очарование. Меня эта его особенность забавляет, бесит или немного успокаивает – зависит от настроения, но благодаря ей хотя бы несложно заранее продумать стратегию.

– Сэр, я тоже считаю, что это чушь, – подал голос я, – но у нас тело убитой девочки, которое мы нашли на ритуальном жертвеннике. Журналисты уже задавали вопросы. Нам нужно исключить эту версию.

Безусловно, отсутствие чего бы то ни было доказать сложно, а утверждать нечто подобное без веских оснований – значит поддержать теории заговоров, поэтому мы прибегнем к иному приему. Мы проведем не один час, доказывая, чем именно смерть Кэти Девлин не похожа на дело рук некоей гипотетической группы (жертве не пускали кровь, ритуальная одежда отсутствует, оккультных символов не обнаружено и так далее и тому подобное), а дальше О’Келли, к счастью не склонный верить в нелепицы, растолкует все это журналистам.

– Впустую время только тратить, – буркнул О’Келли, – ну да ладно. Поговорите с отделом сексуальных преступлений, поговорите с приходским священником, да с кем хотите, главное – избавьтесь от этой версии. А что в-третьих?

– В-третьих, – сказала Кэсси, – классическое преступление на сексуальной почве. Ее убил педофил – либо чтобы заставить замолчать, либо потому что убийство – часть его личного ритуала. И если эта версия подтвердится, следует проверить дело 1984 года об исчезновении в Нокнари двоих детей. Возраст тот же, местность та же, а еще рядом с телом нашей жертвы мы обнаружили старое пятно крови – криминалисты сейчас сопоставляют ее с образцами восемьдесят четвертого года – и заколку, которая соответствует по описанию той, что была на пропавшей тогда девочке. Связи исключать нельзя.

Эту версию Кэсси взяла полностью на себя. Как уже сказано, вру я неплохо, но стоило мне услышать ее рассказ, как