litbaza книги онлайнСовременная прозаНедвижимость - Андрей Волос

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 78
Перейти на страницу:

Век бы его не видеть. Жалко, что вместе с Николаем Васильевичем я не увижу и комиссионных.

Выплыл квадрат окна, за которым брезжил серый свет.

— Слышу, — ответил я, силясь разобрать, который час. — Вам кого?

— Нина Михайловна это. Вы квартиру мою смотрели на Технической.

Я согласна. Сергей! Вы сегодня сможете подъехать?

Четверть восьмого.

— Куда подъехать?

— Сюда, к нам…

— Зачем?

— С сыном поговорите, — плаксиво сообщила она. — Ведь сын у нас всем заправляет. Я-то что понимаю? Он меня отругал: зачем, говорит, его не послушала… вас то есть… звони, говорит, договаривайся. Сыну деньги срочно нужны. У нас тут такая история, что ужас один…

— Сегодня не получится, — перебил я. — Скажите телефон, я перезвоню.

— Нет, нет! — неожиданно звонко заголосила Нина Михайловна. -

Сегодня! Сегодня! Сергей, вы слышите? Сын ни в чем не виноват, а они говорят, что виноват. И деньги нужны срочно, потому что…

— Как хотите, — сказал я. — До свидания.

— Да как же?! Подождите! Сережа, подождите, бога ради! Я вам сама вечером позвоню. Можно?

— Можно. До свидания.

Натягивая штаны, я проговаривал про себя несколько похожих фраз.

Приспичило ей. Вынь да положь. Вот сейчас все брошу и полечу ее поганой квартиркой заниматься. Посмотрел в зеркало, погладил щеку, поморщился. (Нет, ну какая же сволочь эта Елена Наумовна!..) Поплескал в физиономию горячей водой, вдумчиво намазался пеной. Ишь полыхнуло. Подавай немедленно — и все тут.

А я, между прочим, со вторника ехать собираюсь. А все никак…

Вытряс в ладонь озерцо одеколона, растер. Среда, четверг, пятница. Прособирался. То одно, то другое. Эх, Николай

Васильевич, старый бабуин… А теперь у нее пожар. Наводнение.

Дед говаривал: говны в жопе загорелись. Все, хватит. Забыли…

Ага. Как же! Про такое забудешь… Напомнит. Не открутишься теперь от нее.

За окном было уже совсем светло. Я посовал в сумку термос, бутерброды. Что-то еще, что-то еще хотел… Да! Полез в ящик, нашел старый врезной замок, пощелкал ключом туда-сюда.

Щелк-щелк. Работает. Вот теперь все.

День обещал быть ясным.

По сложной ломаной — Тверская, бульвары, Знаменка, Полянка — я пересек сизую влажную Москву — полупустую, сонную, еще не пришедшую в себя после оглушительной суматохи и последующего обморока пятницы, — и вырвался на Симферопольское.

Оказалось, осень была такой густоты и силы, что при взгляде на прозрачный кристалл неба в кованой оправе золотых лесов перехватывало дыхание. Дорога летела с холма на холм, с холма на холм, всякий раз предъявляя новые богатства, разбросанные вокруг, и глаз уже привыкал к этому блеску и жару, — как вдруг горизонт распахнулся настежь, чтобы открыть огромное пространство, перевязанное поблескивающей лентой неправдоподобно синей и широкой Оки, сгустившей вокруг себя весь огонь и сияние медленной и роскошной смерти.

За мостом ремонтировали дорогу. Съехав с гладкого асфальта, машины тянулись друг за другом в гору по рытвинам мимо куч гравия. Я рулил, объезжая колдобины. Подвеска покрякивала. У жирной полосы свежего асфальта стоял насупленный гаишник и помахивал палкой. Я подумал, что вот и Павел жил так, будто ему было воспрещено выезжать на асфальт: словно кто-то пристально следил за тем, чтобы он весь свой век ковырялся по бездорожью и, не дай бог, хотя б ненадолго свернул туда, где поглаже.

Одна за другой машины выбирались на полотно и прибавляли газу.

Снова шуршал воздух в щели приопущенного окна, выдувая из салона надоевший запах горячей солярки и пыли. Бронзовая и золотая листва кружилась над дорогой, вихрилась за пролетевшим грузовиком.

Вот и Павел всю жизнь хотел выбраться — чтобы шуршал ветер, чтобы весело кружила листва, чтобы мелькали деревья… чтобы вот так же лилось в глаза все новое и новое золото. Судьба, судьба, повторял я. Судьба. А как еще это назвать? Свобода человека на водных лыжах. Он виляет и крутится, он кувыркается и выделывает кульбиты, но от катера ему не оторваться. Судьба, судьба… Я повторял это слово, и почему-то становилось тревожно, даже страшно — словно я летел не по надежному, гладкому, залитому солнцем шоссе, отчетливо представляя все его изгибы на много километров вперед, а в сплошном тягучем тумане, в котором движение заведомо гибельно, потому что я ничего не вижу перед собой.

Но все-таки я гнал и гнал свою Асечку — старую, тяжеловато идущую машину, на восьмидесяти начинавшую жалобно кряхтеть, а на ста десяти — постанывать и опасно трепетать. Сначала я звал ее

Васечкой, но очень скоро понял свою ошибку и признал женственность этой сложной натуры. Мне было жалко останавливаться лишний раз, потому что минута или две, потерянные на глоток чаю, отнимали завоеванное преимущество, и мимо меня со свистом проносились все, кого я только что с такой натугой обгонял: пенсионерская «Волга», загаженный колхозный грузовик, клоунски вихляющий всеми бортами, лихой самосвальный

«ЗИЛ», из кузова которого то и дело шлепались на асфальт плюхи свежего раствора… Но если кто-нибудь стоял на обочине, голосуя, я без раздумий тормозил: дорога становилась все длиннее и длиннее. Я уставал месить в голове одно и то же и был не прочь перекинуться словцом. Однако все попутчики (сначала некрасивая девушка с большой синей сумкой, потом прыщавый парень в зеленом егерском кителе, потом старик с прозрачными голубыми глазами) были одинаково напряжены и неразговорчивы — должно быть, думали, сколько с них запросят; но денег я не брал.

С очередного холма вместо новых деревушек открылись вдруг пригороды Ковальца. Над городом стояла дымная туча. Золото листвы здесь было покрыто пылью. Скоро оно и вовсе превратилось в бурые лохмотья. Один поселок перетекал в другой, и заборы всюду были похожи. Тянулись серые корпуса военных заводов, торчали высокие красные трубы со спицами громоотводов на самом верху, и кое-где струился из них жидкий дым…

Павел стоял в коридоре у окна и, завидев меня, неприветливо поморщился, немного согнувшись при этом в поясе — будто хотел встретить гостя поклоном.

— Ты чего? — спросил я сердито. — Ты чего же опять скрываешься?

Он распрямился, выдохнув, и только теперь его лицо приняло то выражение, что я, поднимаясь по лестнице, ждал увидеть: встревоженная улыбка и удивление.

— Да ты как сюда попал? — радостно спросил Павел, пожимая мне руку. — Вика позвонила? Вот зараза! Я ж ей говорил, заразе: не звони Сергею, не дергай его! Ну ее к монахам!..

Я рассердился:

— При чем же тут — дергай, не дергай! При чем тут Вика? Ты сам должен был позвонить и сказать: так, мол, и так! Или Людмилу попросить. Ты что как чужой?

Павел снова сморщился и стал сгибаться, и тут я понял, что его время от времени прихватывает какая-то боль, и тогда ему становится не до улыбок.

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?