1–6 мая 1935 года

В допросной наступила тишина. Пусть переварит информацию. Сейчас он в состоянии более чем шоковом. Так что я наглею, достаю сигарету из пачки «Лаки Страйка» и закуриваю, удачно чиркнув спичкой. Надеюсь, что «дон Диего» вскоре очнется и займется своим основным делом — анализом и проверкой полученной информации. Вот, начинает думать. Во всяком случае, когда он открыл дверь и крикнул, чтобы принесли кофе и бутерброды и что-то там ему, как вскоре все оказалось в камере. После перекуса, которым занимался исключительно я, потому что сам «Диего» набулькал себе бокал виски и потихоньку его потягивал, закурив сигару. Я тихо жевал, чтобы дать ему возможность расслабленно подумать.

— Вот что, Майкл… я решил проверить вашу информацию. Через пару дней мы вернемся к этому вопросу. Вас никто не тронет. Обещаю. Но… пару дней вам придётся провести не слишком в комфортных условиях.

Меня перевели в комнату-камеру чуть получше, даже с маленьким окошком под самым потолком. Впрочем, окошко было настолько узким, что пролезть в него у меня не получилось бы, даже если бы каким-то чудом удалось к нему добраться. Но вот что действительно произошло, так это то, что от меня отстали и я смог (впервые, наверное, за неделю) выспаться.

А вот кому было не до сна, так это господину Локкерини. Он подождал, когда выведут из допросной большевика-журналиста, после чего достал магнитофон, который был спрятан в стол, за котором сидел допрашиваемый. Надо сказать, что эту технику, которая записывала звук, и которую можно было использовать для того, чтобы проанализировать прошедшую беседу, итальянец полюбил с первого взгляда, еще только когда увидел эту громаду на ВВС.

(магнитофон Маркони-Штилле в студии ВВС, 1932 год)

Называлось это устройство рекордер и использовало стальную ленту. Чуть позже ее обзовут магнитофоном, поскольку немецкий прототип под названием «Магнетофон К1» даст название всему классу звукозаписывающих на ленту аппаратов. Ну а громада рекордера Маркони-Штилле мало того, что обладала внушительными габаритами, она использовала стальную ленту шириной в 3 мм и вращалась со скоростью 1500 мм в секунду. И, теоретически, поломка оного агрегата могла закончиться веером стальных осколков, поэтому работали с нею при помощи дистанционного управления, и в комнате, когда велась запись, никого не было. Стандартная пленка имела длину 3 км и позволяла вести получасовую запись. Для Марко это было недостаточно, но когда появилась первая более-менее компактная модель, его служба урвала пяток таких агрегатов, которые даже в продажу еще не пошли. Так что в начале тридцать четвертого года они получили ограниченную партию приборов, способных записывать целый час разговора. Правда, микрофон оставлял желать лучшего, но в целом, запись получалась весьма приемлемого качества. Недостатком было то, что само устройство должно было находиться недалеко от объекта, голос которого записывало. Ну, в каждом новом методе есть свои издержки. Вот и был создан специальный стол, в который этот агрегат влезал, и который не мешал записи.

(этот Магнетофон, который уже существует в переносном варианте, 1935 год)

Марко допил виски, не ощутил его вкуса (голова была совершенно забита другими мыслями), как и не почувствовав привычного расслабления после выкуренной сигары. Более того, черт его знает по какой причине табак стал неприятно горчить, и он в раздражении раздушил в пепельнице почти половину дорогой сигары. Вытащил бобину с лентой, на которую был нанесен магнитный слой, после чего тяжело вздохнул. Оставаться на этой базе ему не хотелось, но вернуться в отель и там слушать запись он себе позволить не мог. Поэтому поднялся на второй этаж, который был полностью в его распоряжении, охрана даже никого туда не пускала, заняв позицию на лестнице и отсекая любых посетителей.

Добравшись в комнату, он почувствовал, что напряжение его понемногу начинает отпускать. В такой ситуации самое лучшее было выспаться. С этой целью он и употребил виски, чтобы вырубиться. А за время сна его мозг сам проведет необходимую работу. Уже поутру можно будет прослушать все на свежую голову и принять какие-то взвешенные решения. Вот, что совершенно противопоказано нормальному аналитику, так это спонтанные действия. Методичность и последовательность действий — залог успеха.

Утром он проснулся в половину седьмого, после душа оделся и спустился на первый этаж, где с аппетитом позавтракал: после вчерашнего внушения помощник достал-таки нормальный кофе и на завтрак соорудил шефу его любимый капучино. Наслаждаясь чудесным напитком и тостами с сыром Марко постепенно приходил в то самое безмятежное состояние духа, которое позволяет работать наиболее эффективно. И никаких эмоций! Эмоциональность, точнее, излишняя эмоциональность — путь к провалу. Это железное правило он усвоил уже давно. И всегда ему следовал. Поэтому также спокойно поднялся в себе в комнату и предупредил, чтобы к нему никого… вообще никого. Пока он не закончит, его тут нет! Бобину вставил в рекордер. Нажми на кнопку — получишь результат[1]. Нажал. Получил.

'Агрегат выдал шипение, которое потом сменилось речью, которую можно было неплохо разобрать, несмотря на то, что иногда появлялись посторонние звуки:

— Чтобы мы с вами понимали друг друга, совершим небольшой исторический экскурс в далекое прошлое денег.

— Это настолько обязательно? — его собственный голос выдавал порцию раздражения, голос русского журналиста был абсолютно спокойным.

— У нас с вами серьезный разговор, или просто болтовня?

— Серьезный разговор. — поколебавшись, ответил.

— Так вот, если серьезный разговор, то пару минут придётся потерпеть. Начинать с тринадцати серебряников, которые получил Иуда за свои услуги я не буду.

А это что? Намёк на то, что предавать и сотрудничать со мной он не намерен? Или просто так, к слову пришлось. Как раз тот случай! Видно же, что этот типчик ничего просто так не говорит. Значит, всё-таки тонкий намёк на толстые обстоятельства. Конечно, я погорячился и сработал непрофессионально, мне надо было выйти на контакт лично, но я отвык от такого типа работы, всё больше в кабинете, вот и накосячил.

— Хорошо, я слушаю.

Вот тут, помню, мне удалось привести волнение к почти нулевой отметке и взять себя в руки.

— Главный