приказал гвардейцам покинуть поле, а сам поднялся в королевскую ложу.

Вторая схватка Саламуры и Зуботычины

Футбольное поле превратилось в ринг. Зуботычина нетерпеливо переступал с ноги на ногу, словно делал разминку, и грозно поглядывал на обидчика: мол, сейчас от тебя мокрого места не останется.

А Саламура стоял опустив голову. Ему было не до бокса. Наш пастушок очень устал, делая сальто, к тому же он боялся первого министра. «Если я и на этот раз изобью Зуботычину, — думал он, — то Бородавка непременно бросит меня в темницу».

— Почему они не боксируют? — закапризничал Бутуз.

— Начинайте! — приказал из ложи Бородавка.

Зуботычина, выставив вперёд кулаки, пошёл на Саламуру. Мальчик спокойно наблюдал за противником. Телохранитель первого министра нацелился правой рукой ему в переносицу, но Саламура изящным поворотом увернулся от прямого удара. Зуботычина не поверил своим глазам — неужели промахнулся?

Саламуре пришла в голову забавная мысль: бросить противника в нокаут так, чтобы и пальцем не тронуть, измотать его до потери сознания. Тогда никто и придраться не сумеет: ведь Зуботычина сам упадёт от усталости.

А телохранитель Бородавки всё махал кулаками, не попадая в Саламуру.

Симпатии зрителей целиком были на стороне мальчика.

На трибунах уже знали, что Свирелька — тот самый храбрец, который заступился за болельщиков, и зрители предвкушали новую потеху. Но постепенно их охватывало волнение: мальчик уклонялся от боя, не наносил Зуботычине ударов. Зрители зашумели, раздались свистки.

Но Саламура не изменял избранной тактики. Больше того, он засунул руки в карманы и просто дразнил Зуботычину, показывал ему язык.

Зуботычина рассвирепел. Не помня себя, он рванулся вперёд и… оказался на земле. Пастушок отошёл в сторону — лежачего, мол, не бьют.

На трибунах раздался смех.

Саламура увлёкся этой игрой в кошки-мышки. Он всё ближе подпускал противника — казалось, лицо подставляет для удара, — но в последнее мгновение отскакивал, и Зуботычина грузно падал на землю.

В королевской ложе принц визжал от восторга. Ноготок XV и его супруга были счастливы — наконец-то их сын смеётся!

Только Бородавка сидел с мрачным лицом. Он готов был выбросить на ринг полотенце: дескать, за явным преимуществом Саламуры бой прекращается, но боялся государева гнева.

Зуботычина бессмысленно размахивал кулаками, уже не целясь в противника. Один из таких ударов пришёлся ему же в скулу.

Телохранитель первого министра пошатнулся, скосил глаза, понюхал свой кулак и под общий хохот пустился танцевать.

Видели бы вы, как становился он на цыпочки или выделывал затейливые колена.

Потом остановился напротив ложи и принялся бить себя по голове.

— Ваше величество, Зуботычина сошёл с ума, — наклонился к Ноготку XV Бородавка.

— Что ж, наденьте на него смирительную рубашку, — рассудил король.

Зуботычина тем временем раскинул руки и, возомнив себя актёром, осторожно ходил по мнимому канату. Затем принялся кувыркаться: мол, делаю сальто.

Хохот стоял невообразимый.

Зуботычина сел посреди поля и запел во всё горло:

Нет на свете человека

Скупее Бородавки.

Прячет золото в носу,

Словно в тайнике.

— Ложь, подлая ложь! — возмутился первый министр. — Никакого золота я в носу не прячу, это неправда. Вот смотрите!

Он зажал одну ноздрю и шумно выпустил из другой струю воздуха. Потом сделал то же самое, зажав вторую ноздрю.

— Ну, есть у меня в носу золото?

— Арестовать! — приказал Ноготок XV, указывая перстом на телохранителя Бородавки.

Взвод дубиноруких выбежал на поле стадиона. Зуботычина растянулся, сложив на груди руки, словно он умер.

— Немедленно встань и следуй за нами! — приказал командир взвода.

Зуботычина даже не шелохнулся.

— Встать! — крикнул комвзвода.

Зуботычина и ухом не повёл.

— Унесите его! — приказал командир дубиноруких.

Гвардейцы схватили Зуботычину кто за руки, кто за ноги.

И тут телохранитель Бородавки приподнялся и одним резким движением разбросал дубиноруких по всему полю. Затем погнался за командиром взвода. Но тот оказался проворнее — сделав круг по беговой дорожке, он скрылся в толпе хохочущих зрителей.

Зуботычина остановился и почесал затылок — он не мог вспомнить, за кем гнался и почему.

Пока Зуботычина, углубившись в размышления, чесал затылок, гвардейцы успели оправиться от потрясения. Они подкрались к нему сзади, и двадцать дубинок опустились на голову телохранителя первого министра.

Зуботычина обалдело смотрел вверх, словно удары сыпались на него с неба. Другой давно бы свалился на землю, но у грозного телохранителя голова была крепкая, как орех.

В конце концов гвардейцам всё же удалось связать Зуботычину и унести с поля.

Зрители ликовали от удовольствия, и Бородавка был посрамлён.

А Бутуз столько смеялся, что под конец даже заикал.

Государь с государыней радовались за сына.

Считая, что представление окончено, Ноготок XV встал…

Щелчок, который взволновал страну

— Я тоже хочу! — заявил принц.

— Что? Что? — почти в один голос спросили Ноготок и Заусеница.

— Хочу бороться.

— С кем? — удивился тронный владыка.

— С этим. — Бутуз показал пальцем на Саламуру.

Пастушок всё ещё стоял на поле. Он с таким интересом наблюдал за выходками Зуботычины, что забыл об опасности. А когда решил уйти подобру-поздорову, то было поздно.

К Саламуре подошли три высших чина и заявили, что с ним желает бороться сам принц.

«Только этого мне не хватало! — расстроился Саламура. — Вот накликал на себя новую беду».

Придворные, как могли, отговаривали принца. Ему ли, наследнику короля, бороться с каким-то мальчишкой. Они заверяли, что, конечно, принцу ничего не стоит уложить самозванца на обе лопатки, ведь Бутуз такой полный! Но зачем ему пачкать руки?

А Бородавка сказал:

— В этом проходимце сидит нечистая сила, вы видали, как он околдовал Зуботычину, нашего чемпиона.

Но Бутуз стоял на своём:

— Хочу бороться, и всё!

Зрители, уже начавшие было расходиться, заметив суматоху в королевской ложе, вернулись на свои места.

Жители Сноготка, как, впрочем, и многие другие, были очень любопытными людьми.

На поле вышел Бутуз.

Король и королева смотрели на своего наследника с любовью и страхом. Они боялись, как бы чужестранец не напустил на принца какую-нибудь хворобу. И в то же время гордились Бутузиком. Он так воинственно и молодцевато приближался к Саламуре, что у родителей выступили на глазах слёзы умиления.

Пастушок первый раз в жизни видел так близко настоящего принца и разглядывал его во все глаза.

—