только как реакционная, антинародная. Между тем в ряде колониальных и зависимых стран национальная буржуазия принимала активное участие в национально-освободительной борьбе»[91].

Несмотря на такую критику, настроение у сотрудников было приподнятое. Ведь какое время! – Надежды всколыхнули все общество после ХХ съезда.

Так что хотя власть и взвалила на востоковедов многолетнюю недооценку роли Востока и Африки, перед востоковедами и африканистами открылись возможности, которых прежде не было.

* * *

Так и закрепилась моя московская жизнь. С общепринятых взглядов она вряд ли считалась бы хорошей. Годами жил в общежитии. Хотел свое жилье, но для этого надо было отработать на стройке полторы тысячи часов: от работы с отбойным молотком до работы монтажником-высотником. Пришлось так и жить. Растянулось это на два года.

Но все же – оттепель! Появились поэты и певцы – их сразу полюбила вся Россия: Высоцкий, Окуджава, Галич, Рождественский, Ахмадулина. Их знали и любили всюду: от Калининграда до Владивостока.

Возник театр «Современник» с немыслимым дотоле репертуаром. В одном лишь 1956-м создали журналы «Москва», «Юность», «Молодая гвардия», «Дон». Вышли фильмы «Сорок первый», «Весна на Заречной улице», «Дело Румянцева». Г. Товстоногов возглавил БДТ. Олег Ефремов уже вел репетиции «Матросской тишины» А. Галича и «Вечно живых» В. Розова. В журнале «Иностранная литература», возобновленном в качестве наследника «Интернациональной литературы», появлялись одна за другой зарубежные новинки. В Армянском переулке, поблизости от Института востоковедения, изо дня в день, снова и снова снимали кадры массовых сцен фильма «Летят журавли».

Москва встречает африканцев

В Москве в 1957 году состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Проходил он с 28 июля по 11 августа. Впервые за годы советской власти в Москву одновременно приехали тысячи иностранцев. Только официальных делегатов – 34 тысячи человек, из 131 страны. И больше двух тысяч журналистов из 63 стран. Москва впервые увидела так много иностранцев.

Среди всего невиданного самым невиданным были африканцы. Москвичи их еще не встречали. Студентов из Африки в московских вузах не было. Посольство африканское было только одно – эфиопское. Человек черного цвета кожи – редкость, диковинка. А тут… и из Западной Африки, и Восточной, и Южной. Не говоря уже о Северной, арабской.

Четвертый корпус гостиницы «Ярославская» – там жили многие африканские делегации – самое оживленное место фестиваля. Москвичи, особенно молодежь, прежде всего девушки, собирались там поглядеть, послушать, познакомиться. Помню, как веснушчатая девчушка, глядя на статных эфиопов, шептала как завороженная:

– Хочу ребенка от негра…

А по вечерам в соседних чахлых кустах комсомольский патруль разгонял парочки. Два суданца, отряхиваясь, оправдывались единственными известными им русскими словами: «Мир, дружба!».

По Европе уже шагала сексуальная революция. До нас фестиваль донес ее отголоски. Во МХАТе в Камергерском (в то время – проезд Художественного театра) концерт давали африканцы. Ажиотаж – не пробиться даже к дверям. Конная милиция сдерживала толпу. Концерт передавали по телевизору. Но во время одного из номеров трансляцию прервали: знаменитая пара танцоров из Западной Африки исполняла танец, явно имитировавший половой акт.

Кое-кто из энтузиастов фестиваля уже стал отличать нигерийцев от эфиопов и ганцев от малагасийцев. Тем, кто был на открытии фестиваля, на стадионе в Лужниках 28 июля, это оказалось не сложно. По кругу стадиона «Лужники» делегации в торжественном шествии проходили одна за другой, неся названия и символы своих стран. И по концертам можно было отличить, а их давала почти каждая делегация. Да и помимо концертов. Ганцев узнавали по одежде и по тому, как горделиво они держались: их страна только что, за четыре месяца до фестиваля, провозгласила свою независимость – первой из колоний Тропической Африки. Малагасийцы запоминались своими красивыми, мелодичными песнями, да и внешним обликом: похожи скорее на индонезийцев, чем на африканцев.

Попросили Академию наук выделить несколько сотрудников в качестве консультантов. Одним из них оказался я. Мне поручили две делегации: Южно-Африканского Союза (теперь – Южно-Африканская Республика) и острова Маврикия. Делегация Маврикия – небольшая, всего пять человек, коммунисты или сочувствующие.

Южноафриканская – сложнее. С этой страной у СССР отношений вообще не было. В начале 1956-го южноафриканские власти закрыли советское генконсульство в Претории. Так что прямо из Южной Африки отправляться в Москву было рискованно: сразу попадешь под подозрение тамошних спецслужб. Поэтому ехали через Европу, не докладывая властям на родине.

Если из многих стран в Москву приезжали делегации от политических партий, то южноафриканцы прибывали поодиночке, на свои деньги, их никто не организовывал. Было их семнадцать человек. Почти все – белые, а также три индийца и один чернокожий. Объединял их всех протест против режима апартхейда (как у нас писали – апартеида).

Среди белых были потомки выходцев из России: их деды когда-то бежали от еврейских погромов. Внуков тянуло посмотреть на страну, связанную с историей семьи. Приехала из Лондона и южноафриканская писательница Филис Альтман, тоже российского происхождения. Жила она вместе с другими зарубежными писателями, приглашенными на фестиваль, но приезжала и в «Ярославскую»: встретиться с соотечественниками.

Историей Южной Африки я занимался к тому времени уже почти десять лет, но никогда еще не встречал никого из этой страны. И ни один из советских ученых еще не бывал в странах Юга Африки. Легко представить, как мне были интересны эти люди! Конечно, расспрашивать их было не так просто: свободного времени у них почти не оставалось. Встречи, приемы, концерты… И все же что-то удавалось, хоть и урывками.

Что тогда знали об Африке москвичи?

Кто-то еще помнил песню «Трансвааль, Трансвааль, страна моя», родившуюся в самом начале Двадцатого века и сразу же ставшую народной. Плюс газетные сообщения. А вообще знали мало. Спросить не у кого. Очевидцев нет. Аэрофлот в Африку не летает. Корабли? Разве что китобойная флотилия «Слава»: она иногда заходит на мыс Доброй Надежды. Дипломаты? Посольство в Аддис-Абебе – единственное советское дипломатическое представительство во всей Черной Африке. Правда, совсем недавно открылось посольство в Гане.

Журналисты? Кажется, только один из советских журналистов всерьез интересовался Африкой – Сергей Васильевич Датлин.

В связи с фестивалем возрос и без того не угасавший интерес к переводной приключенческой литературе об Африке. В 1956-м издали «Капитана Сорви-голова» Луи Буссенара, а вскоре и его «Охотников за бриллиантами». В 1957-м – сразу несколько: «Питер Мариц – юный бур из Трансвааля» немецкого писателя Альфреда Нимана, «Копи царя Соломона» Райдера Хаггарда, «В дебрях Южной Африки, или Приключения бура и его семьи» и еще два романа Майн Рида. Подготовили к изданию и выпустили в 1958-м «Берег Черного Дерева и Слоновой Кости» Луи