Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, согласно нашим основным положениям в сознании какого-либо разумного существа, ни в каком решительно отношении не может иметь место и не может найти туда доступ ничего, что в виде своих элементов не находилось бы в опыте и при том в опыте всех без всякого исключения. Все получили одинаковое снаряжение и ту же свободу развивать дальше это общее снаряжение и работать над ним; но никто не может создать для себя что-либо. Наша философия, таким образом, есть на самом деле та философия, которая благожелательно настроена к обычному человеческому рассудку и обеспечивает права его, как мы выше и обещали, а всякая другая, которая в этом отношении противоположна ей, является противницей обычного рассудка.
Наукоучение должно дать удачное отображение основного сознания, сказали мы выше. Может ли теперь это отображение быть самим предметом, и выдает ли оно себя за предмет?
Читатель. Насколько я от тебя слышал и сам весьма хорошо понял, – ни в коем случае. Установленным в нем посредством него определениям жизни безусловно не хватает того проникающего и захватывающего действия, благодаря которому они отрывают от нас нашу самость (selbst) и погружают ее в себя. Мы направляем здесь нашу самость исключительно на конструирование этого определения, но ни в коем случае не на само определение, как на определение; подобно тому как я сосредоточивал свою самость на процессе представления вчерашнего присутствия моего друга и забывал себя в нем, но ни в коем случае не направлял своей самости на само это присутствие.
Автор. Да, это так. Наукоучение выдает себя лишь за отображение жизни, но ни в коем случае не за самое жизнь. Кто принимает его за последнюю, тот совершенно не понимает его.
Ни одна из его мыслей, положений и изречений не являются таковыми в действительной жизни и не подходят к действительной жизни. Это, собственно говоря, только мысли и о мыслях, которые имеешь или должен иметь положение о положениях, которые должно освоить, изречение об изречениях, которые должно изречь для себя. Что с таким трудом отучаются считать его чем-то большим, происходит от того, что предшествующие философии выставляли притязания быть чем-то большим и не легко заставить себя не рассматривать новую, как одну из тех философий. Те хотели изображать собой не просто науку, но и одновременно и самое мудрость, мировую мудрость, жизненную мудрость, и как они себя там еще переводили; и не были поэтому ни тем, ни другим. Наша философия довольствуется тем, чтобы быть научной, и с самого начала торжественно отказалась от всех других притязаний уже тем, что приняла такое имя. Она не в состоянии при помощи демонстрации сделать человека мудрым, добрым, религиозным, точно так же как этого не могла сделать ни одна из предшествующих философий; но она знает, что она не в состоянии сделать это и не желает того, о чем она знает, что она не в состоянии сделать. Тех, кто может себя посвятить ей, она хочет сделать лишь людьми науки (wissenschaftlich). То, что она говорит о мудрости, добродетели, религии, для того чтобы перейти в действительную мудрость, добродетель и религиозность, сперва должно быть действительно пережито.
Читатель. Она поэтому, надо полагать, ни в коем случае не превращает своего изучения ее и понимания ее в условие мудрости и хорошего образа жизни.
Автор. В столь малой степени, что она, наоборот, является открытой противницей тех, кто всякое образование и воспитание человека сводят к просвещению его рассудка, считают, что они приобрели все, если превратили человека в умеющего бегло рассуждать. Она знает очень хорошо, что жизнь создается лишь посредством самой жизни, и никогда не забывает этого.
Читатель. И она также, надо полагать, не требует этого изучения от каждого?
Автор. В столь малой степени, что она, наоборот, очень жалеет, что полуистинные философские положения, взятые в большом количестве из других систем, имеют уже теперь хождение среди широких народных масс. Но она требует, – ибо ничто не мешает уже теперь открыто заявить все ее притязания, несмотря на то что, может быть, понадобится еще столетие, пока они будут выполнены, – она требует, чтобы ею обладал каждый, кто занимается какой-нибудь наукой, далее, каждый, кто имеет дело с воспитанием человечества в целом и чьим занятием является управление народом или народное образование.
Читатель. Но, несмотря на это согласие вашего учения с обычным человеческим рассудком, в чем вы нас уверяете, вы все же не можете отрицать того, что вы говорите: все, что существует для нас, производится нами самими. Но это, без сомнения, утверждение, которое самым резким образом противоречит обычному сознанию. Мы не сознаем, чтобы мы произвели существующее в бытии, но что оно именно существует в бытии, попросту существует в бытии: мы находим его и находим как данное.
Автор. Я даже не понимаю толком, какое именно утверждение ты нам приписываешь; поэтому я не знаю, должен ли я его признать в качестве нашего или отвергнуть его. Но попробуем рассмотреть его.
Что в наукоучении каждый, кто порождает его в себе, сам воспроизводит образ действительного сознания и, таким-образом, последовательность образов всего того, что находится в сознании, как существующее в бытии, и присматривается к тому, как он их воспроизводит, – это видно из описания нашей науки, и каждый, кто ее изучает и понимает, найдет это в себе самом в качестве непосредственного факта. Что эта последовательность порождается также и в обычном сознании – это противоречит не только самому этому непосредственному сознанию, но даже и собственному утверждению наукоучения и разрушило бы всю его систему. Согласно этому учению, сознание есть законченная система, и ни одна часть его не могут существовать без всех остальных