- Не люблю зависеть от мужчин, - без обиняков сказала она. - Но теперь придется. Уж больно ты не похож на других.

- А может, я притворяюсь? - сказал я, с трудом улыбаясь: боль усиливалась. - Может, я такой же хам, пьяница, бабник и придворная скотина, как и все остальные?

Она теперь уже холодно усмехнулась.

- Даже если и так - мне наплевать. Я сплю с тобой, и я собираюсь спать с тобой и дальше. Ты самый лучший, вот и все. Тебе не уйти от меня, мой самый лучший.

Она положила здоровую ладонь мне на лоб. Тем временем Гоби и эльф, не слушая, что за чушь мы несем друг другу, подошли и начали поднимать меня. Тут я, к сожалению, потерял сознание от боли, и не смог продолжать разговор.

Очнулся я уже в палатке, где маг-врач заговаривал и зашивал мне рану. В общем, из злосчастной вылазки мы оба вернулись ранеными. Врач полдня залечивал Змее простреленную ладонь. Меня положили в полковой госпиталь зашивать распоротый саблей бок. На лечение слабыми госпитальными амулетами могло уйти дней десять - двенадцать. Я пока что считался раненым серьезно, и сестры-жрицы меня даже в туалет не выпускали из палаты, поднося ведро.

Лежа в госпитале, я пропустил разбор сражения, на котором девушки сильно поругались с Лимаром. Он послал группу на разведку в третий раз на одно и тоже место, чего опытные наемники никогда не делали. Кончилось тем, что они пообещали вывести Лимара на суд отряда. Он покинул разговор крайне недовольный обвинениями в неумении воевать. Жаль, меня не было. Я пришел к выводу, что группа уцелела еще и потому, что все выстрелы противника в тот день были нацелены не в Гоби, не в меня, а в Змею. Это выглядело очень подозрительно, и мне хотелось устроить Лимару допрос с пристрастием.

В первый же день госпитальной жизни вместе со Змеей, Гоби и Веткой ко мне в палатку пришла... Альта. Она, как всегда, была в своем черном платье и босиком.

Мне показалось, что я брежу.

- Откуда ты взялась? - спросил я ее в крайнем удивлении.

- Я почувствовала, что ты ранен, взяла лечебные амулеты и прилетела, - не вполне понятно объяснила Альта.

- А как ты меня нашла? - спросил я.

- А мы с папой следим, где ты служишь и как, - честно ответила Альта. - И мама твоя нам сообщает, и я кое-что чувствую по амулету.

Я временно оставил расспросы о непонятном, и, кряхтя, протянул ей здоровую руку. Альта взяла меня за ладонь и неуверенно оглянулась на Змею. Похоже, она была в курсе моей личной жизни. Змея молча улыбнулась. Она не собиралась ревновать своего любимого к высоко летающим драконам. Я уже перешел из любовников в возлюбленные, и был достоин ее доверия.

- Надо поговорить с врачом и показать ему мои бумаги и амулеты, - сказала Альта, отпустила мою руку и вышла из комнаты. Пользуясь ее отсутствием, я спросил Змею:

- Ты знаешь, кто она?

Она с улыбкой кивнула и оглянулась на Ветку.

- Тогда прошу тебя, не обижай ее, - попросил я. - Она еще совсем девчонка, хоть и дракон.

- Хорошо, - только и сказала молчаливая Змея. Гоби и Ветка весело переглянулись.

Вернувшись после разговора с доктором, Альта начала вести себя очень естественно. Она нисколько не смущалась Змеи, меня и сестер-жриц госпиталя. Позже, когда я спросил Альту, как дела на личном фронте, она откровенничала так, что девочки от души смеялись над ее смешными байками. Особенно нам понравился рассказ об одном юном драконе, ухаживавшим за Альтой. Сей модник зачем-то покрасил шкуру в крупную синюю клетку, а когти в серебряный цвет.

- ...и вот он подлетает и приглашает на танец в воздухе, - заканчивала Альта, - а серебряные когти на задних лапах пускают на нас зайчики. Меня такой смех разобрал, что не смогла ему ответить. Он обиделся. На этом ухаживание кончилось.

- Ну вы, драконы, даете! - искренне сказал я. - Серебряные ногти у мужика! Да это только в борделе для женщин можно встретить!

- Продвинутая раса и широкие художественные взгляды, - отпарировала, смеясь, Альта. - У нас молодые и не такое откалывают.

Тут от хохота у меня даже заболел раненый бок. Ветка чуть не упала от смеха под стол, за которым сидела. Змея тихо смеялась, в своей манере. Только Гоби неуверенно, но с достоинством улыбалась: ей, уроженке деревни, было непонятно, над чем веселятся горожане.

- Ну и что? - сказала она. - Вон у нас в селе на Холодном Берегу жрец Хорса себе зубы вызолотил, и ничего, всем очень нравилось.

- Понимаешь, Гоби, - начала вводить ее в курс дела Ветка, - в их столице серебряные ногти носят мужчины-шлюхи, которые с кем угодно спят за деньги - и с бабами, и с мужиками. Это их цеховой обычай последние триста лет. Так тогдашний король приказал.

- Интересно, - удивилась Гоби. - У нас обычно молодой живет у старухи, или там одинокой бабы, и кормится-поится, подарки получает. Но чтобы отдельный цех бл***й-мужиков, да еще за деньги?

- У вас на славянских Берегах жизнь патриархальная, - объяснила Ветка, - а у них современное общество. Всё организовано. Скажем, приедет купец на рынок в чужой город пол луны или целую луну торговать, да без жены или там служанки. Вот они его и обслужат. В большом городе всё можно найти. Ты можешь себе заказать молодого парня, или даже женщину - позабавиться. И никто тебе слова не скажет, только плати.

- Конечно, свободные бабы купцам и солдатам нужны, но все равно, разврат всё это, старшие в роду не одобряют, - основательно, по-крестьянски сказала Гоби. - Только мне сейчас никто строгого слова не скажет, - как-то грустно продолжила она. - Некому. Батюшка с матушкой и братья давно в земле сырой лежат, и жениха кочевники тоже убили. Защита конная от наместника запоздала, кочевников порубила - а уж поздно, полсела сожгли.

Мы с удивлением слушали её. Гоби никогда не рассказывала о своем прошлом.

- Я, как последняя в роду, не захотела остаться, чтобы меня силком замуж выдали и род кончился, - продолжала она. - Поучилась у нашего старого мастера боя, послала в задницу старосту - и ушла в наемники. Избу родня смотрит - троюродные сестры и их мужья, -