Поездку во Вьетнам организовал мой товарищ, отчаянный путешественник. Я не могу соответствовать его энергии и азарту. За последние два года он успел побывать на Северном и Южном полюсах. Но во Вьетнам я не мог с ним не полететь. Должен признаться, мне пришлось преодолеть серьёзный скепсис и недоверие. Я знаю Китай и китайцев, хорошо знаю Южную Корею. В Японии не был, но знаю и японцев. Я опасался встретить что-то мне известное, просто с некоторой спецификой. Вьетнам же оказался совершенно иным явлением.

Как было гениально сказано в фильме Тарковского «Солярис» (не настаиваю на точности цитаты): «Нам не нужен космос, мы хотим расширить Землю до его пределов. Человеку нужен человек».

Именно человеческий контакт и встреча с людьми произвели самое сильное впечатление. Такие встречи были у меня только в Африке, Индии и вот теперь Вьетнам. Больше всего меня поразило во Вьетнаме буйство жизни. Как я уже говорил, я поехал абсолютно информационно неготовым. Я не ожидал, что город Сайгон (Хо Ши Мин) – это 10 миллионов человек. Я не ожидал увидеть такие красивые парки, такую архитектуру, столь внятных и не перегруженных восточными ритуалами людей. А главное, не ожидал такого отчётливого интереса в себе к тому устройству жизни, которое там встретил.

Должен сказать, что после Сайгона я побывал в городе Хуэ (370 тыс. человек), где сосредоточено семь разного уровня университетов. Так много молодых активно учащихся людей на душу населения я не видел нигде. А в городе Нья Чанге (470 тыс. населения) есть четыре книжных магазина площадью более 1500 кв. метров. Такого уровня магазинов нет в Киеве ни одного (чтобы украинские друзья не обижались, в Калининграде тоже такого нет). Это современные магазины, а главное – они заполнены людьми… Но про Вьетнам я ещё расскажу.

Сегодня посмотрел фильм «Обитаемый остров». Должен сразу сказать, что книгу Стругацких не читал, не являюсь их большим поклонником и меня нельзя обвинить в том, что я блюститель ревностного отношения к авторскому тексту… Я почтительно отношусь к этим авторам. Они были важными для тех, кому лет на десять больше, чем мне. Они многое сообщили предыдущим поколениям, да и продолжают сообщать уже давно написанными текстами, просто я не отношусь к числу их почитателей.

Никого не хочется огорчать. Многие успели написать, что им фильм понравился… Что же вам понравилось?! Какое безответственное по отношению к какому-либо смыслу, современности и художественному содержанию кино! Безобразие! Но главное, что для меня определяет суть того, что я видел, – это чудовищно даже не провинциальное, а периферийное сознание создателей фильма. В этом фильме всё вторично, безадресно и вненационально. Я привык к тому, что американское кино – это американское кино, французское – французское, немецкое – немецкое, а японское – японское. То, что я сегодня увидел, – никакое кино. Попытка заявить о том, что в России могут снимать технически сложное кино, уже сделана Бекмамбетовым… Да, те, кто снял этот фильм, сильно потрудились. Деталей и какой-то мелкой видеоинформации много. Видно, что авторам фильма много раз пришлось изобретать собственный велосипед. Наверное, это достойно уважения. Но за всем этим мельканием и желанием показать, «как мы можем», ничего нет: ни истории, ни героя, ни смысла. Совершенно ничего не понятно. А главнее главного то, что и не возникает никакого желания что-либо понимать… Нет возможности проникнуться сочувствием и следить за приключениями героя, похожего на инструктора из американского фитнес-центра. А в монтаже, который предложен авторами фильма, ни у одного актёра нет никакой возможности что-либо сыграть. Всё остальное, то есть пространство, техника, костюмы, компьютерная графика, грим и прочее – это то, что называется в простонародье «вторяк». Фальшивка.

Те же, кто пытается в этом фильме усмотреть некое высказывание о том, что творится у нас в стране и в современном мире, те, кто пытается что-то в этом фильме прочесть между строк, видимо, верят, что журналист В. Соловьёв действительно свободный и самостоятельный человек.

И всё-таки доминирующим во всём этом кошмаре является полное равнодушие и безразличие к смыслу. Главное, чего нет у автора фильма, – это внутреннего высказывания, темы. Даже тему самолюбования он не может поднять на достойный уровень. Страсти нет, душевных мускулов нет. Нет азарта, нет любви к жизни. Равнодушие порождает «проекты». Вот некий проект мы и наблюдаем как главное государственное кинопроизведение.

После Вьетнама это особенно заметно. Благо новостные программы сейчас наполнены гораздо более сложными, запутанными и страстными сюжетами. Тема газа гораздо более витиевата, чем самая сложная джазовая импровизация. Этакий газовый джаз. Так что создателям фильма «Обитаемый остров» нужно винить не в том успехе, на который рассчитывали, не нас, сирых и убогих, в своём большинстве не пожелавших проглотить эту фальшивку… Им нужно обвинять выпуски новостей, где всё гораздо более напряжённо и запутанно. И тоже, как фильм «Обитаемый остров», имеет своё продолжение, но только куда более непредсказуемое.

Собственно, что я знал про Вьетнам до того, как там побывал? Какие у меня были о нём представления? В общем-то, жутковатые. Вьетнамцев я видел довольно много, с детства, они жили в двух больших общежитиях недалеко от того дома на окраине Кемерова, в котором проживала наша семья. В большинстве своём это были вьетнамки, парней было немного. Все они работали на текстильном производстве. Жили они довольно закрыто. По городу не шастали. Отвозили и увозили их на автобусах. Про них ходили слухи, что они переловили всех кошек и собак в округе, что едят тухлую рыбу и что с ними лучше не связываться. Все, кого мы видели, были маленькие, щупленькие, одеты были одинаково и убого. Местные авантюрно настроенные пацаны пытались с вьетнамцами разобраться и выяснить, что они собой представляют на самом деле, но получили жёсткий отпор. Сам видел одну драку. Маленькие вьетнамцы дрались отчаянно, очень технично и жестоко. Они дрались бесстрашно – не боялись пропустить удар и не боялись нанести тяжёлые увечья противнику. Короче, они победили и укрылись в общежитии.

В 1977 году мой дядя, который работал инженером на авторемонтном заводе, ездил во Вьетнам в командировку. Оттуда он привёз несколько раскрашенных циновок, серебряные украшения, конические шляпы, мне он подарил вьетнамский солдатский шлем, похожий на пробковый колониальный, хотя был сделан из бамбуковых листьев. Я был в этом шлеме героем двора, и до самого отъезда в Калининград он болтался у нас дома. Ещё дядя привёз рассказы о нищете, грязи, поедании змей и лягушачьих лапок. Он ещё что-то рассказывал удивительное, но я не помню. Что-то я знал про вьетнамо-американскую войну. А на службе было много интересных историй от тех, кто побывал во Вьетнаме, кто стоял на базе в Кам Ране. Кто-то прослужил там все три года, работая на заводах и обслуживая нашу базу. Все они говорили о тяжёлых климатических и бытовых условиях. Потом были американские фильмы про вьетнамскую войну: «Апокалипсис», «Охотник на оленей», «Взвод» и другие.

В 1990 году я встретил множество вьетнамцев в Берлине. Они очень быстро организовали рынки и лихо зарабатывали в то время, когда границы между ГДР и ФРГ были уже открыты, но действовали и гэдээровские, и дойчмарки.