— 1 мая, — пробормотал мистер Рутледж, — выпадает на воскресенье. Если суббота не лучший день, то воскресенье еще хуже… не знаешь, что и делать. Но поскольку вы сами выбрали эту дату, рискну предположить, что вы будете верны ей. В то же время меня удивляет…

— Да?

— Прошу прощения, мой мальчик. Но, кажется, я заметил в вас обоих более чем просто тень смущения или неуверенности. Если же тема в самом деле не деликатна… — И тут он внезапно издал вздох облегчения. — Оставим! Вопрос этот вообще не стоило поднимать! Может, я смогу разобраться и понять. Больше ни слова. Пока же с лучшими пожеланиями на будущее разрешите откланяться.

Взяв шляпу со столика времен Якова I, стоящего у входной двери, старик сделал общий поклон и прикрыл за собой дверь. В сгущающемся полумраке холла возникла краткая пауза.

— Ради бога, Дэйв, — подчеркнуто громко начала Серена, — не называй его старой перечницей. Он куда умнее, чем многие о нем думают.

— Не стоит беспокоиться, сестренка. Он, может, и старая перечница, но дураком я его никогда не считал. К тому же я люблю этого старика. Строго говоря, я об Айре вообще не думал.

Дэйв принялся изучать каменные плиты пола. Во время этой паузы Катон с помощью молодого человека, который оказался его внуком, столь старательно занялся переноской багажа, что вскоре от него не осталось и следа.

Отойдя в сторону и приняв драматическую позу, Дэйв ткнул указательным пальцем в заднюю часть холла.

— Вот она, эта проклятая штука! — воскликнул он. — Вот она, та лестница, из-за которой и возникли все эти неприятности!

Серена и Джефф тоже повернулись в ту сторону. Очень широкая и надежная, с единственным маршем, с резными перилами и истертыми ступенями, она уходила в темноту верхнего этажа.

— Логово вампиров и гоблинов! — заявил Дэйв, продолжая показывать пальцем. — А тебе, сестра моя, я хотел бы высказать одно соображение. Если я не должен недооценивать Айру Рутледжа, то и ты не переоценивай возможность этой лестницы приносить беды. Не позволяй ей так влиять на тебя, девочка. Не пугайся и не впадай в транс.

— Дэйв, сколько раз я должна повторять тебе, что не подвержена ни тому ни другому? Единственный, кто находится под гипнозом, — это ты и, может быть, Чак Сейлор. Нет, в самом деле…

— Есть прецедент, Серена. Помнится мне, кто-то говорил в поэме Вальтера Скотта «Мармион», что… — И, продолжая сохранять драматическую позу, Дэйв приготовился цитировать, но, произнеся несколько строк, остановился. — Нет, тирада Мармиона тут не подходит. Давай послушаем мою.

И после этих слов, изобразив полную отрешенность, Дэйв обратился к ступеням:

— О, духи, призраки и прочие длинноногие твари, все духи зла, что слышат меня, — вам говорю я, что не подчинюсь вам! Попробуйте схватить меня! Ну, где же вы?

И, кинувшись к лестнице, он взбежал по ней.

— Хватай меня, швыряй вниз головой, чтобы я погиб! Давай же, я вызываю тебя!

— Дэйв, — взорвалась Серена, — ради всех святых, что ты там изображаешь? Приди в себя! Там же темно, ты ничего не видишь, проще простого оступиться и…

При этих ее словах Дэйв, похоже, в самом деле потерял опору и поскользнулся. Он взмахнул руками, его развернуло, и он полетел головой вниз. Кувыркаясь и не издавая ни звука, он рухнул к подножию лестницы и распростерся там.

Серена с криком бросилась к парадным дверям, нашла рядом с ними электрические выключатели и щелкнула одним из них. Под центральными стропилами потолка загорелась вереница лампочек в массивных железных канделябрах; помещение залило мягким желтоватым светом.

Как только в холле стало светло, лежащая фигура пошевелилась. Дэйв Хобарт, целый и невредимый и даже не испуганный, с кошачьей легкостью вскочил на ноги.

— Ну, как это выглядело? — осведомился он. — Конечно, я все сделал специально. Трюк с падением я разучил в спортзале, любой клоун знает, как им пользоваться, они мне и показывали. Ты и сама могла быть классной гимнасткой, Серена, до того, как врач положил конец твоим занятиям. И я никак не мог понять, как Тэд Питерс с его замечательным чувством равновесия мог допустить, чтобы это падение стало для него роковым. Тэд Питерс… — Он прервался. — Эй, а это что такое? В чем дело?

— В чем дело? — возмутилась Серена, глядя на него. — В том, что ты идиот! Животное! Ты абсолютно безнадежен! У тебя хватает нервов откалывать такие номера и еще спрашивать, в чем дело?

— Ты что, не понимаешь, это была всего лишь демонстрация? Я должен был посмотреть — хоть что-нибудь может тебя вывести из равновесия? Если я проделал это слишком реалистично, прошу прощения, я не собирался причинить себе вреда. И, кроме того…

Несмотря на все старания Дэйва держаться, как ни в чем не бывало, он был, однако, не очень убедителен.

— Не воспринимай слишком серьезно то, что я собираюсь сейчас сказать. Я знаю, что все это я вообразил… или мне приснилось. — Он обратился к Джеффу: — Когда я был на этих ступенях, старина, ты что-нибудь слышал?

— Что-нибудь слышал?

— Чье-то присутствие…

— Нет, да и кого тут можно было услышать? Я слышал, как ты мужественно бросал вызов духам. Слышал, как Серена советовала тебе смотреть под ноги, а то оступишься. Вот и все.

— Да, вот и все. Но все же это очень странно. — Дэйв сделал движение, к которому прибегают гипнотизеры. — Когда Серена выкрикнула предупреждение и я повернулся для своего трюка с падением, могу поклясться, что тихий голосок прошептал мне в ухо: «Осторожнее». Ясно, что это можно вообразить, это может присниться. Но клянусь, что я слышал этот голос в те пару секунд, что падал, и слегка испугался.

Дальше почти ничего не было сказано о том, что могло или не могло случиться на лестнице. Серена и Джефф больше не задавали вопросов, а Дэйв не изъявил желания ни делиться информацией, ни теоретизировать.

Джефф припомнил, что Гобеленовую спальню в юго-западном крыле Холла ему довелось видеть и раньше. Достаточно удобная, хотя и аскетически строгая, увешанная серо-зелеными гобеленами, на которых джентльмены в жабо поднимали кубки или вели непринужденные беседы с дамами в рюшах. Ванная, в которой Джефф привел себя в порядок перед обедом, могла считаться современной где-то в начале века.

Когда он спустился вниз, Катон указал ему на единственный телефон в доме, стоявший в задней части главного вестибюля. Информационная служба дала ему номер телефона сельского дома семьи Линн, который располагался недалеко отсюда. Но линия была занята. Тогда он позвонил в апартаменты дяди и сообщил о своем местопребывании Мельхиору, его самому преданному, хотя и занудливому, слуге. Едва он положил трубку, как Катон объявил, что обед подан.

За обедом, который проходил при свете канделябров, свисавших с огромных тяжелых стропил, Серена напряженно молчала, а Дэйв болтал без умолку, хотя толком так ничего и не сказал.