— Что с беженцами?

И без того невыразительное лицо докладчика на мгновенье окаменело. Не так давно Сергей Иванович был личным секретарём-референтом Ходынкова, но из-за острой нехватки квалифицированных кадров советник с чистой совестью назначил его на должность управляющего по логистике. Впрочем, в данном случае этот шаг был полностью оправдан — за невзрачной внешностью и долговязой костлявой фигурой бывшего секретаря прятались острый аналитический ум и огромный багаж знаний. Сюда бы еще немного честолюбия — и он с легкостью бы занял одно из кресел в Совете.

— Пока поток беженцев остаётся на прежнем уровне. Рискну предположить, что в ближайшие два-три дня он пойдёт на спад, — наконец ответил Корюшко, справившись со своими чувствами. — Но есть проблемы. Люди Дикенсона выставили на трассе блокпосты приблизительно в километре от города. Всех уезжающих досматривают под предлогом безопасности и банально грабят, отбирая оружие и ценности. Мы пробовали решить мирно этот вопрос, но они отказываются уходить. Пока пускаем бронепоезд в сторону Волгограда и под его прикрытием выводим, кого можем. К сожалению, многие выезжают сами, предпочитая искать пути в объезд. Боюсь, до добра это не доведёт…

— Уже, — буркнул полковник Яковлев.

Почувствовав нависшую в комнате тишину, бывший начальник Юго-восточного управления полиции поднял глаза и хмуро оглядел всех присутствующих. В штабе он отвечал за ту часть полицейских, что приняли сторону мутантов.

— Вчера наш патруль наткнулся на машину беженцев, которую остановили нацики. Когда ребята появились, баб уже тащили в кусты. Пришлось дать очередь поверх голов. Разошлись в итоге мирно, но только потому, что у наших был служебный броневик с 12,7 на борту, а у тех только обычный джип и автоматы.

— Плохо, — устало подытожил Ходынков и принялся растирать виски. — Надо предупредить всех, чтобы не ездили поодиночке.

— Да заманались уже предупреждать! — взорвался Константин Васильевич, грохнув кулаком по столу и заставив мигнуть голограмму. — Каждую машину останавливаем на выезде, предупреждаем, объясняем, рассказываем. Всё равно едут!

— Костя, успокойся, — попытался урезонить товарища Радомир Жданович, командир сил ополчения. — В конце концов, ничего страшного не случилось. Просто теперь будем тормозить и сразу отсылать в караван.

— Да в жопу их! — махнул рукой Яковлев, чуть снизив тон. — Мы предупредили, они выслушали, а дальше пусть сами решают, как быть. Чай не маленькие, чтобы им попку подтирать. А если начнём тормозить — будет только хуже. Народ и так на нервах, с перепугу еще попробует на прорыв пойти. Да и проблема, собственно, не в этом!

— А в чём? — недоумённо поинтересовался Ходынков.

— В том, что нашего патруля в том месте не должно было быть. У ребят просто движок забарахлил и они задержались на полчаса.

— И что? Людям крупно повезло и это хорошо. В чём тут проблема?

— Костик намекает, что кто-то слил информацию, — не открывая глаз, пробормотал Макгрегор.

Всё совещание старик молча дремал в своём кресле, поэтому практически все присутствующие сейчас с удивлением уставились на Главу Департамента Внешних связей. Впрочем, для Главы Департамента водных ресурсов эта выходка сюрпризом не оказалась. Игнат Васильевич нередко проделывал то же самое на совещаниях Городского Совета, ставя в тупик своими внезапными репликами своих более молодых коллег.

— Вы уже выяснили, кто это был? — внутренне похолодев, спросил Михаил Семёнович.

— Выяснили, — неохотно буркнул полковник. — Бывший полицейский, двенадцать лет службы, поощрения, премии и всё такое. Пришёл к нам с остальными, поскольку был против новой политики Дикенсона. Все его сослуживцы до сих пор клянутся, что мужик — кремень.

— Тогда с чего вы взяли, что это он?

— Во-первых, восстановили его переписку на пейчере, а во-вторых — он сам после этого признался.

— Мутант?

— Есть небольшие дефекты в генотипе, но по установленным нормам признан человеком.

— И почему он это сделал?

— Две тысячи кредитов на анонимной карте.

Ходынков опять устало потёр виски. Когда противостояние разделило город на две непримиримые стороны, в ряды антифашистов влилось немало полицейских. И далеко не все из них были мутантами. Недальновидная политика Дикенсона и прямой приказ Совета не вмешиваться в дела «Чистоты Господней» с самого начала вызвал большое недовольство среди сил правопорядка. Мало того, что этот приказ связывал полиции руки, так еще и горожане стали криво посматривать на тех, кто должен был их защищать. Неудивительно, что многие из полицейских с радостью перешли на сторону Ходынкова в тот момент, когда гнойник вскрылся и схватка перешла в активную фазу. А теперь получается, что доверять нельзя даже своим… Сам того не подозревая, враг нанёс гораздо более ощутимый удар, чем предполагал.

— Что вы с ним сделали?

— Да ничего, — хмуро ответил Яковлев. — Сидит пока в камере.

— Надо его отпустить!

— Это ещё почему? Расстреляем завтра и дело с концом!

— Вы с ума сошли? — возмутился Михаил Семёнович. — Мы не нацисты, чтобы расстреливать человека за то, что он один раз оступился!

— Оступился? Теперь это так называется? — саркастически протянул полковник. — Да если бы не забарахливший движок, тех баб в лучшем случае просто бы трахнули в кустах. А скорей всего, просто бы шлёпнули на хрен всё семейство!

— Тем не менее, всё обошлось! Как вы объясните людям, что мы принялись расстреливать своих же?

— Да очень просто! — рявкнул Константин Васильевич, в очередной раз жахнув кулаком по ни в чём не повинному столу. — Это мои люди! И они давали присягу, между прочим!

— А НУ ЗАТКНУЛИСЬ ОБА!!!

В этот раз на Макгрегора уставился даже Ходынков. Оказывается, у старика в запасе были не только дремота и неудобные вопросы.

— Успокоились? Замечательно! — ехидно проговорил дипломат. — А теперь послушайте меня. Костя, сейчас мы никого отпускать и расстреливать не будем. Пусть посидит недельку-другую в камере, а потом уже пустишь ему пулю в лоб по закону военного времени. Да, Миша, по закону военного времени. Мы сейчас на войне и не стоит давать врагу еще одного солдата. Умелого, обученного и замотивированного солдата, пусть это и две тысячи кредитов. Оставь свои пацифистские замашки на потом — настало время драться. Либо мы, либо нас!

На некоторое время в кабинете повисла тишина — все переваривали выступления Макгрегора. Первым её нарушил Билл Уилсон — Глава Департамента пищевой промышленности и второй из Совета, кто последовал за Ходынковым.

— Вот это речь! Кратко, по существу, на злобу дня! А я то грешным делом решил, Игнат Васильевич, что вы только в кресло пердеть способны!

— Спасибо за комплимент, сынок, — хмыкнул Макгрегор. — Хотя не стоило заострять внимание на моих стариковских слабостях — мог бы просто попросить проветрить.

Обмен шуточками немного разрядил обстановку,