я хотел как лучше! Всё ради семьи! Чтобы объединённый семейный бизнес процветал. Вы только попробуйте мой фирменный «Coca-Coffee». Он так вас взбодрит, что вы не сможете потом без него жить, — начал оправдываться «Бабло», суетливо разливая по кружкам напиток из своего личного кофейника.

— А где сейчас тот чёрный кот? — с любопытством поинтересовалась Таня, немного отпив из кружки «Coca-Coffee».

— «Маугли» своим «антидепрессантом» кормил не только себя и всю округу, но и давал пробовать коту. Корм оказался «не в кота» и вместо того, чтобы умиротворённо мурлыкать лёжа на тёплой батарее, он стал надевать к бриллиантовому ошейнику ещё и шляпу, а потом и вовсе его кот стал ходить в сапогах… После того, как «Маугли» сбежал из Колумбии, я позаботился о его коте и пристроил его в частную элитную ветеринарную клинику, где его до сих пор лечат от наркотической зависимости и пытаются снять с него эти образные сапоги, — с притворной грустью объяснил Бабло».

— Бедненький ко-о-отик. Надо будет его обязательно навестить, — жалостливо произнесла Таня заплетающимся языком и попросила добавки напитка.

— Дорогая, тебе не стоит больше пить кофе. А то ты так «взбодришься», что чего доброго тоже начнёшь просить новые сапоги, шляпу и бриллиантовое ожерелье, — осадил её «Бледный», пытаясь вырвать из её рук кружку с остатками волшебного напитка.

Таня, цепко впившись руками в чашку, не отпускала её, успевая слизывать остатки кофейной гущи со дна. Опьянённое напитком сексапильное тело Тани так соблазнительно боролось за кружку с «Бледным», что напомнило «Бабло» женские «бои в грязи». Только вместо грязи он представил кофейную жижу, а вместо «Бледного» представил себя. Как он боролся в этой шоколадно-кофейной гуще с полуголой Таней за обладание её чести, а она — за глоток его волшебного нектара.

С этой минуты «Бабло» потерял покой и стал раздумывать над тем, как бы похитрее «подсадить» Таню на свой напиток, а позже и на свой член.

Глава 7

Ещё находясь в самолёте, мирно и безмятежно дремля в кресле пролетая над безграничным океаном, Аня представляла, как через каких-то пять-шесть часов, девяносто трёхметровая Статуя Свободы, держа в руках вместо факела традиционный хлеб с солью, гостеприимно встретит её у берегов Соединённых Штатов фразой: «WELCOME TO AMERICA». Как темнокожие афроамериканцы с белозубыми улыбками будут стоять вдоль всех дорог на пути её следования и приветливо размахивать американскими флагами в честь её прибытия. Как «Бледный», обрадованный её приезду, бросится навстречу и, заключив её в свои крепкие объятия, расцелует с ног до головы. Но, к сожалению, всё оказалось совсем иначе…

Статуя Свободы встретила её с равнодушным каменным лицом. Темнокожие афроамериканцы, смотрели на неё недоброжелательно и свысока, сопровождая своё презрение неприличными жестами. А когда у порога опустевшей нью-йоркской квартиры «Бледного» Аня упёрлась в закрытую дверь и бдительная соседка проинформировала её, что «Бледный» с «Матрёшкой» уехали из Америки в гастрольный тур, то от отчаяния она чуть не заплакала и не улетела обратно в Россию. Но потом, решила всё же не сдаваться в борьбе за своё «бледное» счастье и дожидаться милого на чужбине. Тем более что томиться в ожидании возлюбленного на родине Бродвея, Микки Мауса и фастфуда было гораздо веселее и сытнее, чем в холодном и сером Екатеринбурге.

Поселившись в ближайшей гостинице, Аня первым делом отоспалась, отдохнула, а на следующий день отправилась знакомиться с местными достопримечательностями.

Прослонявшись полдня по Брайтон-Бич, Аня вдруг перестала чувствовать себя в чужой стране. Ей вообще стало казаться, что она одесская девочка Эля, на которую налетел ураган и унёс её не в Канзас, а в Нью-Йорк, причём не только её, но и весь город целиком.

Чтобы избавиться от соотечественников и побыть немного одной, Аня спустилась под землю и на метро поехала в американскую часть Америки.

Погуляв полчаса по Бруклинскому мосту, она, не спеша, переместилась в следующий запланированный пункт своей экскурсии — на Уолл-Стрит.

Представляя себя смелой тореадоршей, Аня, мысленно, укротила три тысячи двухсоткилограммовую бронзовую статую «Атакующего Быка» и, вонзив в эту беснующуюся глыбу свой острый восхищённый взгляд, подумала, что нужно будет обязательно подкинуть уральским бизнесменам идейку — установить нечто подобное в каком-нибудь людном месте Екатеринбурга.

Распалённая звериным адреналином, она навестила настоящих очковых медведей в зоопарке Квинса и хищных акул в Бруклинском океанариуме. Ну, а напоследок ей захотелось детально порассматривать акул шоу-бизнеса, кишащих в музее мадам Тюссо.

Не успела Аня переступить порог музея, как тут же столкнулась там с Таней.

— О-о-о-о, привет! Вы уже прилетели? А «Бледный» тоже здесь? — растерянно затараторила Аня, с надеждой оглядываясь по сторонам.

Таня, совершенно спокойно, уверенно и, молча, стояла перед Аней, не обращая внимания ни на вопрос, ни на саму Аню.

— Зря ты девочка встала у меня на пути. «Бледный» — мой! А ты, розовощёкая, поищи себе какого-нибудь свободного «продюсера», — начала «кудахтать» Аня, пытаясь втянуть соперницу в бабскую склоку. Но Таня, по-прежнему, не моргая, продолжала смотреть на Аню холодным безразличным взглядом.

— А-а-а, так ты тоже восковая? — догадалась Аня и, открыв от удивления рот, стала медленно ходить вокруг Тани, внимательно рассматривая каждую деталь. — Надо же, как тебя реалистично слепили, «Снегурочка». Интересно, а в твоём теле в точности соблюдены все пропорции или их немного «приукрасили»? — продолжала изучать восковую копию соперницы Аня, с лёгкой завистью косясь на грудь и попу.

— МАТ-РЁШ-КА, — саркастично, с явными нотками ревности в голосе, по слогам прочитала Аня подпись на экспонате и, неожиданно для себя и своего воспитания, резко выставила оттопыренный средний палец перед восковым лицом статуи. — ХРЕН ТЕБЕ, А НЕ «БЛЕДНОГО»! ШАЛАВА ТЫ, А НЕ МАТРЁШКА! — процедила сквозь зубы Аня и, смачно плюнув в экспонат, встала в вызывающую бойцовскую стойку.

Восковая «Таня» пронзительно заверещала на весь музей, вокруг замигали красные лампочки, и со всех сторон к Ане стали сбегаться крепкие мужчины в полицейской форме.

Оказавшись в цепких руках службы безопасности музея, Аня объяснила своё неадекватное поведение «временным помешательством», вызванным жуткой ненавистью к русской музыке и, особенно к её исполнительницам. А обильное слюноотделение она объяснила состоянием аффекта, которое вызвали патриотические чувства к американской музыке — кантри, джазу и рок-н-роллу. Признав, что поступила неправильно, Аня принесла свои глубочайшие извинения сотрудникам музея и пообещала, что больше никогда так делать не будет.

Охранники музея, конечно же, обожавшие кантри, джаз и рок-н-ролл, вошли в положение посетительницы и не стали давать «ход делу» и наказывать Аню по всей строгости законов штата. А просто заставили Аню провести генеральную уборку во всём музее: