Ты же здесь лучше ориентируешься, а там я уже хоть как-то, да разберусь.

– Хорошо! Так и поступим. Ты точно сориентируешься?

– Точно. Там, вроде, не так темно. Если что, увидишь – не лезь на рожон. Я всегда на телефоне. Звони – мигом прибегу! Мало ли, что он еще вытворит…

– Не переживай, лейтенант. Все будет хорошо! – Женя улыбнулся и похлопал Тимофея по плечу, словно они были самыми закадычными друзьями и прошли вместе не один десяток горячих точек.

Тимофей находился в растерянности. Он поднимался вверх по улице, и местность была ему незнакома. А когда она еще и окутана темнотой, понять, где он находится и что делать, было особенно сложно. Он беспорядочно оглядывался по сторонам в надежде отыскать в потемках хоть что-то, но все было зря. Уже почти отчаявшись, он остановился, и в глаза ему бросилась та церквушка. Он вспомнил слова Жени о настоятеле, который каждый вечер стоит у забора и бдительно наблюдает вокруг. Лейтенанта посетила мысль: должно быть, священник что-нибудь мог видеть, и единственно верным вариантом, по его мнению, было – опросить старика.

Он направился к церкви. Около забора никого не было. Тимофей аккуратно отворил старенькую калитку. Над массивной дверью, ведущей в церковь, теплился тусклый крохотный фонарь, окутанный паутиной. Малейшее дуновение заставляло поскрипывать каждую истрепанную временем дощечку. Пугающая атмосфера еще больше стягивала напряженные мышцы, а сердце готовилось выскочить из груди при любом удобном случае.

Тимофей осторожно взялся за большую холодную металлическую ручку и потянул на себя. Старые петли противно взвизгнули и заскрежетали. Гулкий звук застучал и, отскакивая от стен, удалился куда-то вглубь здания. Помедлив еще немного, он вошел.

Строение оказалось не таким большим, каким виделось снаружи. У дальней стены, напротив входа, возвышался алтарь, отделенный от основной части помещения иконостасом. Перед образом Господа Вседержителя, восседающего на троне, дымило кадило. По углам теснились иконы, которым не меньше ста лет и образы на которых уже давно потеряли свой первоначальный цвет. Лики святых оползли вниз от влаги.

Около некоторых из них стояли свечи. Маленькие огоньки пламени то и дело гонял ветер, проникавший во множественные щели в стенах и потолке. Свет от огня падал на лики святых, из-за чего они вселяли в зрителя настоящий ужас.

– Добрый вечер, – полушепотом засвидетельствовал свое почтение Тимофей и подступил ближе. – Я говорю, извините. Было открыто. Я хотел поговорить с вами.

Раздался хруст. Насквозь прогнившая половица треснула под его весом, проломилась, и нога провалилась в образовавшуюся дыру, разорвав брючину и оцарапав голень.

– Вот, черт тебя дери! Да что за напасть-то такая! – в полный голос выругался лейтенант.

Яростный порыв ветра сию же секунду заставил покачнуться ветхое здание. Все вокруг заскрипело, и замигавшие огоньки свечей в унисон затрещали, как только что проломившаяся досточка.

– Не сметь! – Из-за алтаря показался священник с длинными седыми волосами и такой же длинной и седой бородой. Облачен он был в длинную черную потертую старую рясу. Старик приблизился к Тимофею. – Не сметь поминать черта в этих стенах!

– Прошу прошения, – виновато оправдывался пристыженный полицейский. Он поймал себя на мысли, что не знает, как правильно обратиться к старику, чтобы ненароком его не обидеть. С церковными делами он был незнаком. Последний раз побывал в храме еще в детстве, с бабушкой на Пасху святил куличи. Поэтому кто этот старик: батюшка, настоятель или кто-то еще, – он не знал. – Я не хотел вас беспокоить.

– Не у меня прощения проси, а думай, кабы тебя еще кто не услышал! – сурово ответил старик. – Зачем пожаловал?

– Вы, случайно, не видели здесь человека, который себя как-нибудь странно вел.

– По пояс голого? – переспросил старик.

– Да! Куда он пошел, вы не знаете?

– Незачем тебе это знать. Ступай.

– Вы не поняли. Я из полиции.

– Мне неважно, откуда ты. Ступай, тебе говорят! – с угрозой в голосе повторил старик, развернулся и скрылся за алтарем.

– Вы что, не понимаете! – окликнул вслед Тимофей. – Я вам говорю: я из полиции! Этот человек опасен. Где он? Куда он пошел? Отвечайте немедленно! – Стресс взял свое. Лейтенант сошел на крик.

Старик вернулся.

– Не твоего ума дело. Не нужно тебе знать. Поверь мне, он не опасен, и тебе его не найти.

– Откуда вы можете знать? Просто скажите, в какую сторону он отправился – и я уйду! Люди могут пострадать, вы не понимаете, что ли?! – продолжал он допытываться.

– Никому вреда он не причинит.

– Послушайте, я все понимаю. У вас тут свои правила и все остальное, но этот человек неадекватен! Если он на кого нападет, в этом будет ваша вина, потому что вы не хотите оказать элементарную помощь правоохранительным органам.

– За людей беспокоишься? Хочешь всем помочь? Хочешь быть благородным? –Священник всматривался ему в глаза. – Поверь, ответ тебя не обрадует.

– Я вас не понимаю.

Старик подошел и показал пальцем вверх. Сквозь трещины в деревянном куполе внутрь проникал яркий лунный свет. Тимофей не мог оторвать глаз. Это зрелище было одновременно и захватывающим, и жутким.

Старик взял молодого полицейского за плечо и произнес:

– Оглянись вокруг. Оглянись и просто поверь во все, что ты видишь.

– О чем вы говорите? – Лейтенант оторвал взгляд от купола и перевел его на алтарь. Огонь на свечах повел себя странно: он пытался оторваться от них и взметнуться вверх.

Повеяло холодом. Участилось сердцебиение и сбилось дыхание. Перед Тимофеем стоял старик и, не отрываясь, смотрел на него. Внезапно он почувствовал, как кто-то коснулся его руки. Он обернулся и увидел, что вся церковь наполнена прихожанами. Здесь были старики, мужчины, женщины, дети, – всех их объединяло одно: цвет кожи, – он был серым. Люди словно были густо осыпаны пеплом.

Церковь заполнил шум. Каждый из этих серых людей без остановки что-то говорил, и все эта какофония голосов дополнилась плачем, стонами, детским криком. Тимофей обхватил лицо руками, потом отчаянно протер глаза. Старик опустил ладонь, и шумное видение вмиг пропало.

– Что это такое? Что здесь происходит?! – воскликнул Тимофей.

– Ты же хотел знать, куда направился этот человек, – Старик, прихрамывая, направился обратно к алтарю. – Так тебе будет проще принять правду.

– Какую еще правду?

– Это уже не человек. Его уже нет. Лишь бренное тело его бродит по земле. Но и его скоро не останется. Души в теле нет. Ее забрали. Хочешь найти тело – ступай к двенадцатому дому, там живет Евдокия Ивановна. Вы таких называете душевнобольными, хотя она не больна. Она лишь видит то, чего не видят другие. Ей-богу, некоторых это воистину сводит с ума. – И добавил: – А ты, посмотрю, оказался