Кстати, надзор за предварительным следствием осуществлялся председателями трибуналов, которым участвовавшие в деле лица могли приносить жалобы на следственные действия, нарушающие или стесняющие их права.

А если посмотреть на практику назначения Реввоентрибуналом Республики наказаний, то она и сегодня не может не вызвать удивления. Так, в нелёгком для Советской Республики 1920 г. Реввоентрибуналом были рассмотрены дела в отношении 290 человек, из которых 108 человек, или 37,2% оправданы, в отношении 38 человек (13,1%) применено условное осуждение, 105 человек (36,2%) приговорены к лишению свободы, 30 человек (10%) — к расстрелу и 9 человек (3,1%) — к другим видам наказания[18].

Как видим, оправдательный приговор для высшего военного суда того времени — явление вполне обычное, чего не скажешь о Военной коллегии Верховного Суда СССР второй половины 1930-х — начала 1950-х гг.

Как известно, в 1930-е гг., приговоры в отношении арестованных органами НКВД фактически выносились ещё до того, как дела рассматривались судами. В НКВД составлялись списки,, включавшие многие тысячи арестованных, в отношении которых велось следствие, и высказывалось предложение, кого следует осудить но первой, а кого по второй категории, то есть соответственно расстрелять или лишить свободы. Эти списки направлялись Сталину, который вместе с Молотовым и Кагановичем рассматривал их, после чего ставилась виза «За» с их подписями. Это означало, что лица, числившиеся по первой категории, будут расстреляны. Исключения были, но исчислялись единицами. А чтобы судьи не ошиблись, на обвинительных заключениях перед направлением дел в суды ставились римские цифры «I» и «II», обозначавшие категорию обвиняемых.

Только в 1937–1938 гг. Народным комиссаром внутренних дел СССР Ежовым были направлены Сталину 383 таких списка на многие тысячи партийных, комсомольских, военных и хозяйственных работников. Санкция Сталина и его приспешников (прежде всего, Молотова и Кагановича) на их осуждение была получена.

А вот взгляд на Военную коллегию Верховного Суда СССР того времени одного ив подсудимых — Савицкого. Он показал, что они опасались прибытия её выездной сессии, поскольку понимали, что ей предстоит рассматривать сфальсифицированные ими уголовные дела. Они боялись, что когда подсудимые начнут рассказывать, как велось предварительное следствие, дела «рассыпятся». Ничего подобного! Хотя подсудимые в суде отказывались от своих показаний, в буквальном смысле слова выбитых из них в ходе предварительного следствия, рассказывали о том, как их избивали следователи, домогаясь от них «признания», Военная коллегия выносила обвинительные приговоры.

И вот ещё о чём рассказал Савицкий. Перед приездом Военной коллегии они стали писать более подробные обвинительные заключения, то есть стремились хотя бы по форме соблюсти требования закона в этой части. Однако приехавший к ним Главный военный прокурор диввоенюрист Розовский, когда увидел эти обвинительные заключения, рассмеялся и тут же дал им образец упрощённой формы.

Вот так «страж закона» относился к соблюдению его требований! Что же тогда можно было ожидать от сотрудников НКВД, перед которыми была поставлена задача калёным железом выжечь «врагов народа» из всех структур советского общества.

О том, какое место отводилось Военной коллегии Верховного Суда СССР в репрессивной системе того времени, свидетельствует, например, донесение её председателя В.В. Ульриха Наркому внутренних дел СССР Берии, направленное 15 октября 1938 г. В донесении указывалось: «За время с 1 октября 1936 по 30 сентября 1938 Военной коллегией и выездными сессиями Коллегии в 60 городах осуждено:

— к расстрелу 30514

— к тюремному заключению 5 643 […]»[19].

Таким образом, 84,4% из числа осуждённых Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорены к расстрелу. Ежедневно Военная коллегия приговаривала к расстрелу в среднем более 40 человек.

Страшные цифры, страшные факты. Но ведь в таком ключе действовали в то время и большинство военных трибуналов.

Конечно, число лиц, в отношении которых рассматривались дела Реввоентрибуналом Республики и Военной коллегией Верховного Суда СССР, несоизмеримо. Однако видно, где и когда к рассмотрению судебных дел подходили с соблюдением основных демократических принципов осуществления правосудия, а где и когда эти принципы совершенно не соблюдались. Такое сопоставление явно не в пользу Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Этот небольшой экскурс в прошлое сделан для того, чтобы показать, как осуществлялось правосудие в первые годы Советской власти и как — в годы сталинщины.

О том, как расправлялся Берия руками своих подручных, в том числе руками подсудимых по описываемому делу, с неугодными ему людьми, свидетельствуют обстоятельства ареста, а затем и расстрела директора филиала Института Маркса-Энгельса-Ленина в Тбилиси Е.А. Бедии.

Берия решил восполнить «пробелы» в истории большевистских организаций в Закавказье, поскольку он считал, что в опубликованных работах неполно освещена роль Сталина в развитии революционного движения в этом регионе, принижена его роль в создании большевистских организаций и руководстве ими. С этой целью к написанию работы, в которой была бы отражена «выдающаяся роль товарища Сталина» в развитии революционного движения в Закавказье, привлекли и Бедию. Такая работа была написана, и называлась «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье». Авторство же этой работы присвоил Берия. Замечу, что в 1955 г., когда проходил судебный процесс по делу Рапавы, Рухадзе и других, эта книга считалась произведением, объективно отражавшим роль Сталина в развитии революционного движения в Закавказье. Вот только враг народа Берия незаконно присвоил авторство этой книги. Ведь до XX съезда КПСС оставалось ещё почти полгода…

Бедия имел неосторожность сказать своей знакомой, что автором названной работы является он, а не Берия. Об этом стало известно Берии. Последовал арест Бедии. Ордер на его арест подписал Рапава. Непосредственно следствие по делу Бедии вели Савицкий к Парамонову. Последним 3 октября 1937 г. было подписано постановление о предъявлении обвинения Бедии в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–7 и 58–8 УК Грузинской ССР. Это постановление было утверждено Гоглидзе. Обвинительное заключение по делу Бедии подписали Савицкий и Парамонов, а утвердил нарком внутренних дел Грузии Гоглидзе.

К делу Бедии имел отношение и Кримян, принудивший других арестованных дать ложные показания о том, что Бедия является членом контрреволюционной организации правых, готовившей террористический акт в отношении Берии. Хазан подписал постановление об избрании в отношении Бедии меры пресечения (ареста) и постановление о предъявлении ему обвинения.

Савицкий и Парамонов известными методами заставили Бедию признать себя виновным в том, что он участвовал в подготовке террористического акта в отношении Берии. А этого было вполне достаточно, чтобы быть расстрелянным.