— Явится такой, устроит тарарам, из-за него все на свете забудешь.

Отдав должное проницательности сержанта, поручик Вильчевский решил побеседовать с подозрительным отправителем рольмопсов, ибо тот мог оказаться сообщником валютчиков. Следовало поскорее его разыскать.

По документам отправителем рольмопсов была женщина, но все в один голос утверждали, что на самом деле отправлял их мужчина. Таможенница легко вспомнила, что вместе с селедкой тот человек высылал еще одну посылку, а именно коробку шоколадных конфет. А поскольку отправление одной-единственной коробки конфет было явлением довольно редким, оно не только осталось в памяти таможенницы, но и позволило без труда установить личность и адрес отправителя, пана Соколовского.

Узнав фамилии Зоси и пана Соколовского, поручик разыскал в телефонной книге номера их телефонов и лично позвонил. Удивленные и обеспокоенные, они согласились немедленно прибыть на главпочтамт.

Пока они ехали, поручик, не теряя времени даром, распорядился поднять всю доступную документацию по таможенным декларациям и выявить те их них, где зафиксированы: Иероним Колодзей (отправитель) и Улаф Бьернсон (получатель), а также все выехавшие из ПНР за последнее время подушки, перины, стеганые одеяла и прочие мягкие предметы. Легко понять, с каким восторгом персонал главпочтамта засел за такую адову работу. Поручик же занялся свидетелями.

— Черт бы побрал эту селедку! — уныло жаловался пан Соколовский. — Мало того, что я тащил ее через весь город, настоялся с ней в очереди, теперь еще, кажется, милиция в чем-то меня подозревает.

На каверзные вопросы поручика пан Соколовский отвечал чистосердечно и охотно, дал совершенно правдивое описание одеяльца и вселил надежду в сердце сотрудника милиции.

— Ну а теперь расскажите нам, как выглядел человек, высылавший одеяло. Пожалуйста, подумайте хорошенько и вспомните его приметы.

— Худой, — не задумываясь, информировал пак Соколовский. — Это я точно помню. Меня еще удивило, как такой дох... извините, совсем не атлет легко поднимает такую большую посылку. Это я только потом увидел, что в ней.

— Его возраст?

— Молодой.

— Поточней, пожалуйста. Сколько лет вы бы ему дали?

— Ну, двадцать шесть, двадцать семь...

— Цвет волос? Прическа? Одежда?

— Мне очень жаль, но все обыкновенное, поэтому и не запомнилось. Ничего такого, что бросается в глаза. Без головного убора, волосы темные, не короткие и не длинные, такие, знаете ли, средние. Одет нормально, прилично одет, тоже ничего примечательного. Обуви не помню. Лица его не видел, он стоял в очереди впереди меня, так что я его видел лишь со спины.

Пан Соколовский честно старался вспомнить как можно больше, это было заметно, и поручик понял, что больше из него не выжать. Надежда померкла.

— А вы бы его опознали? — на всякий случай поинтересовался он.

— Сзади точно узнаю. Особенно если он будет держать под мышкой посылку с одеялом.

Зося в качестве свидетеля фигурировать не могла, ибо на почте вчера не присутствовала. Фигурировала она как отправитель рольмопсов. Если главпочтамт и намеревался предъявить ей претензии, то быстро распрощался с этой мыслью, став свидетелем поистине яростной реакции на весть о катастрофе. С поразительной в ее состоянии объективностью Зося не сваливала всю вину за случившееся только на пана Соколовского, а лишь громко и выразительно высказала свое мнение о мужчинах как таковых. Пан Соколовский с пониманием воспринял незаслуженные наветы, ибо знал Алицию и тоже считал совершенно ужасным лишать ее лакомого блюда.

Дотошный поручик решил проверить обстоятельства, в силу которых селедку отправлял пан Соколовский, а не Зося. Пережив шок и выкричавшись, Зося смогла удовлетворить его любопытство, давая ясные, логичные и исчерпывающие объяснения о юбилее, каторжной работе по изготовлению рольмопсов, неженской тяжести банки с ними, снова присовокупив свое мнение о мужчинах вообще. Потом с почты позвонила мне.

— Слушай, все пропало! — кричала она в трубку голосом, еще полным ярости. — Зачем только я этим занялась, не иначе, спятила на старости лет! И вообще, что за идиотизм устраивать юбилеи! Да и ты хороша, не могла остановить меня!

Мне с трудом удалось вклиниться в поток ее нареканий.

— Да что случилось?

— Плакали наши рольмопсы! Проклятая банка открылась, и все вылилось! Столько работы псу под хвост! Как вспомню гору перечищенной селедки...

Я опять прервала ее, потребовав рассказать обо всем подробно и по порядку, ибо уже видела в своем воображении, как банка выскальзывает из Зосиных рук и несчастные рольмопсы, плод наших тяжких трудов, вываливаются на мостовую. У меня даже сердце замерло. Услышав описание катастрофы, я вздохнула с облегчением.

— Не расстраивайся! Ничего страшного не произошло. Вылился только маринад, а рольмопсы не пострадали. Зальем их по новой и дело с концом. Только банку надо закрыть покрепче.

— Ты думаешь, их можно спасти? — оживилась Зося.

— Конечно, это просто, главное — поскорее.

— Значит, мне их забрать отсюда домой, залить маринадом и...

— ...и сразу же выслать. Еще сегодня.

— Стефан как раз на машине. Значит, я их забираю, он нас отвозит домой, а ты через полчасика приедешь...

— ...и по дороге куплю уксус. А потом вместе и отправим посылку. Кстати, раз ты еще на почтамте, сразу займи очередь.

Таком вот образом через полчаса я уже во всех подробностях знала о случившемся. Застав у Зоси пана Соколовского, услышала от него рассказ о стоянии в очереди и отправке злосчастной посылки. И о том, как уже позднее, давая показания, Стефан увидел в соседней комнате странные ошметки, в которых с трудом узнал одеяльце. И как в ходе допроса понял, что одеяльце содержало какой-то недозволенный товар. И даже догадался какой.

Готовя к новому отправлению банку с рольмопсами, мы с Зосей оживленно комментировали происшедшее, а затем поехали на почту.

Хотя сотрудники отдела заграничных отправлений возненавидели все на свете маринады, они не осмелились отказать Зосе в приеме посылки, памятуя о ее взрывном характере. И с рольмопсами тоже обошлись как с динамитом, осторожно передавая груз из рук в руки и бережно укладывая его на тележку. Украшенные со всех сторон красными наклейками с надписью «ОСТОРОЖНО!!!», «НЕ КАНТОВАТЬ!!!», рольмопсы ближайшим самолетом улетели в Копенгаген и были доставлены Алиции в рекордно короткий срок, ибо весть о селедочной катастрофе распространилась с быстротой молнии и сотрудники почтовых отделений старались поскорей избавиться от этого свинства.

Розыск, предпринятый поручиком Вильчевским, дал интересные результаты. Были выявлены: еще один Иероним Колодзей, тоже якобы пребывающий в санатории для нервнобольных, еще один Улаф Бьернсон, а также сорок восемь одеял, перин и подушек. «Если в каждой отправлялось по пять тысяч, то улетело четверть миллиона долларов!» — прикинул поручик и пришел в ужас.