Нагло заявив, Строгов забрался под футболку, удивляя и соблазняя своей наглостью, к которой привыкала.

– Простынешь, – хрипло выдала ему, чувствуя, как от его прикосновений разливается тепло по всему телу.

– С тобой нет, – убежденно выдал он и накрыл теплыми губами мой рот. Подалась к нему навстречу, отвечая со всей страстью, ощущая себя счастливой.

Медленный, чувственный поцелуй продолжался бесконечно долго. Я таяла, наслаждаясь нежностью и страстью сильного мужчины, чутко ощущаю каждую ласку.

Через время мы смотрели друг другу в глаза, восстанавливая дыхание. Улыбнулась и прошептала ему в губы:

– Нужно приготовить завтрак и собрать детей.

– Помочь?

– Ну уж нет! Теперь ты отдыхаешь, – весело заявила и побежала собирать яйца в курятнике, чтобы приготовить молочный омлет.

Уже через двадцать минут, малыши, умытые и полностью готовые к выходу, пили чай, а Стас ел омлет. Я не могла с утра полноценно завтракать. Не лезло в меня. Максимум – чай с конфеткой, поэтому с улыбкой наблюдала со стороны.

Спустя некоторое время мы отправились на улицу, вдыхая свежесть нового дня. Уже когда выходила, Строгов спросил:

– На обед придешь?

Пожала плечами, не зная, что меня ждет и, выдавив улыбку, чтобы мужчина не переживал, произнесла:

– Там будет видно.

Станислав только кивнул, а я взяла детей за руки и поторопилась в сад. Сегодня были первыми в двух группах. Дети с восторгом прыгали, они любили, когда никого нет, а потом всех встречали. Я проигнорировала заносчивый взгляд воспитательниц, с интересом сканирующих меня, и пошла на работу.

Чем ближе подходила, тем сильнее стучало сердце. Прямо предчувствовала, что еще немного и грянет беда.

Пришла рано, поздоровалась с охранником, и поднялась в свой кабинет. Было душно и невыносимо. Открыла окно, немного повозившись со старыми, покрашенными несколько лет назад створками, и несколько минут постояла, вдыхая свежий воздух. Надышавшись и оставив приоткрытыми, села за рабочий стол, желая полностью отвлечься. До обеда была в делах, пока не нужно было отнести отчет главному бухгалтеру.

Вздохнула и пошла к Лупиковой, пребывая в полной уверенности, что та все уже знает и точно не промолчит.

Спустилась и, поздоровавшись с бухгалтерами, беседующих за чашкой кофе, вошла в кабинет главного бухгалтера. Женщина разговаривала по телефону, поэтому положила документы на стол, считая, что там все понятно, и комментарии не нужны. Направилась к двери, но остановилась, услышав слова:

– Ой, Анна Владимировна, подождите.

Я обернулась и принялась ждать, пока женщина завершит свой разговор. Закончив, Лупикова коварно улыбнулась и уточнила:

– Это отчет, который я просила?

– Да, – ответила, зная, что ее доброжелательность как маленькое вступление перед атакой.

Вера Николаевна с деловитым видом просканировала меня и вдруг спросила:

– Слышала, что ты уже забыла Николая и путаешься с неизвестным мужчиной?

Ну конечно, что еще можно было услышать от нее? Только что спуталась…

– Есть план, как я должна жить или список вопросов, на которые должна спросить разрешения, что мне можно, а что нельзя после смерти мужа? – поинтересовалась у нее.

– Ну… – потянула Лупикова, серьезно рассматривая мой вопрос.

– Я что-то не помню, чтобы вы отчитывались перед кем-то.

– Ну, если бы моим мужем был Николаем, то я…

– Как я понимаю, ваш покойный муж был недостоин такой чести, и поэтому с ним можно было вести себя совсем иначе, чем рекомендуете мне?

– Не нужно каверзных вопросов.

– Ну что вы, мне до ваших далеко.

– Я считаю, что ты должна достойно себя вести. У тебя двое детей от Николая!

– И что? По-вашему, нужно теперь поставить крест на своей жизни? Странно слышать подобное от вас, ведь вы же в монастырь не ушли.

– Я до сих пор одна, – нагло заявила Вера Николаевна, гордо выпячивая грудь, щуря свои глаза.

Подняла бровь, намекая на ее интрижки в районе, на что она надула губы и проговорила:

– Моя личная жизнь никого не касается.

– Вот и отлично. Моя тем более.

– Анастасия Витальевна будет недовольна.

– Это проблемы моей свекрови, но никак не мои.

Женщина хмыкнула и просто смотрела на меня. Выпрямилась, лениво рассматривая, и проговорила:

– Думаю, что тебе не место среди нас.

– Уверена, что не вам решать.

– Ты слишком наглая, тут таких не любят.

– А мне не нужна ваша любовь. Я работаю и живу, никого не трогаю и желаю того же.

– Это под вопросом.

Напряглась, понимая, что неспроста она сказала, да и не как обычно. Всегда есть разница, когда говорят, чтобы позлить, довести, и когда уверенно бросают предположения, источая яд и предвкушение, зная то, что еще не знает никто.

Наши взгляды встретились, и я уверенно спросила:

– И что под вопросом?

– Все. Советую тебе подумать над своим поведением. Давыдов очень злопамятный мужик. Еще сто раз проклянешь, что не дала ему. Знаешь, я не понимаю тебя. Правда. В чем проблема? Ты ведь живешь небогато, сама себе уже сто лет ничего не покупала, ходишь в старье. Только все детям. Неужели не могла перебороть свою гордость и получить то, что очень хотелось в виде особой благодарности. От тебя не убудет и дому польза.

– Спасибо, я не торгую телом, – кинула камень в ее огород, зная, что она с прокурором таскается, когда тот позовет. А ведь у него жена и трое несовершеннолетних детей. Но, видно, ему, как и ей, плевать. Никто не думает о жене и маленьких детишках, только о своих эгоистичных желаниях.

Как же мне эта Санта-Барбара надоела. Лучше бы ничего не знала, но нет, всегда кто-нибудь что-нибудь увидит и всем поделится. Правда, в случае с Верой и прокурором, все быстро успокоились. И, правда, что о них говорить, когда есть те, кого можно безнаказанно полоскать?! И еще Лупикова считается достойной и уважаемой женщиной. Смешно и противно.

– Осуждаешь меня? – усмехнулась она. – Да я-то живу, а ты существуешь. Не знаю, что ты там за мужика пригрела, но уверена, что он в подметки моим любовникам не годится. Не понимаю, как на тебя Коля повелся.

– До сих пор не поймешь, почему я, а не ты? – ехидно поинтересовалась.

– Уже неважно, – злобно рявкнула Лупикова.

– Было бы неважно, не повторяла при каждом удобном случае.

– Ты не представляешь, как я жду момента, когда ты останешься ни с чем, чтобы не задирала свой нос.

– За свой переживайте, – резко выдала и, глянув на документы, выдала: – Если все, тогда мне нужно идти.