вот съездим по морде тупому Рурру, что на нас сзади налетел и с ног сбил, а потом можно и…

Что можно сделать потом, никто не понял. Потому как хомобаба вдруг разинула рот и харкнула прямо в кучу-малу струей пламени.

– Это кио! – заорал Рурр, вдруг разом прозревший, поумневший и сообразивший, что вот прям сейчас ему в морду летит нехилая порция жизненного опыта, от которой ему будет икаться, возможно, до конца жизни. Но уж такая штука жизнь, что прозрение порой наступает слишком поздно…

Двое нео выронили оружие и, воя, покатились по земле, пытаясь сбить с себя неугасимое пламя. Но их усилия были тщетными. Огонь, треща, пожирал шкуру и плоть. От жара лопнул глаз одного из лохматых, из глазницы плеснуло белесым. Прямо на глазах здоровые, сильные воины превращались в куски паленой обезьянины.

Другим повезло больше. Двое нео приняли на себя основной удар пламени, на остальных попали лишь огненные брызги. Существенного вреда не причинили, но заставили отвлечься от основной цели. Любое живое существо боится огня и, увидев на себе мини-костер, первым делом попытается его затушить: мол, это – главное, все остальное – потом.

Но на самом деле сейчас главными были не огненные брызги, а та самая еда, которую нео по-прежнему не считали чем-то опасным…

А зря.

Кормовые бросились вперед, смыкая кольцо вокруг диверсантов и занося над головами заточенные арматурины.

Ударили они одновременно…

Фыф, сидящий спиной к бойне, прислонясь лопатками к деревянной стенке колодца, невольно поморщился. Ему не нужно было смотреть своим единственным глазом на то, что происходило в центре тюремного двора. Ментальное зрение немного размывает краски, отчего кровь и огонь, пожирающий шерсть, кожу и мясо, кажутся розовыми и относительно безобидными. Но хруст заточенного железа, разрывающего живую плоть, ничем не ослабишь. Особенно если ты сидишь практически в центре побоища и управляешь им, словно опытный дирижер оркестром.

Кормовые ударили, выдернули копья из лохматых тел – и ударили снова. Били они методично, словно живые машины, не обращающие внимания ни на что, кроме своей работы. Да они, в общем-то, и были машинами, управляемыми силой мысленного приказа маленького шама.

Трое нео были убиты на месте. Оставшиеся пятеро ранены все, но тем не менее они все-таки пытались обороняться. С дубинами и копьями в тесноте сомкнувшегося живого кольца кормовых было не развернуться, потому в ход пошли когти и зубы. Кровища хлестала во все стороны, и не понять было, где кровь нео, а где – кормовых. Новые люди рвали мягкую плоть нападающих с яростью обреченных. Но это мало чем помогало. Они и были обреченными. Одному из кормовых нео буквально оторвал руку, та висела на клочке кожи, непроизвольно сокращаясь и хлопая своего хозяина по бедру при каждом движении. Но кормовой все равно продолжал бить копьем, держа его здоровой рукой…

И Фыф вдруг почувствовал, что дело здесь не только в его ментальном приказе. Реакцию на такую запредельную боль не мог заблокировать даже он. По всему, однорукий сейчас должен был просто отрубиться от болевого шока. Но он бил, осознавая, что умирает… но продолжал бить! В его маленьком, почти гладком мозгу не было мыслей. Но они и не были особо нужны. Все существо умирающего было заполнено ненавистью раба, наконец-то получившего возможность отомстить жестокому хозяину. Пусть даже ценой собственной гибели…

Они упали рядом. Нео и кормовой, господин и раб. И Фыф вдруг увидел, что на тупом, ничего не выражающем лице однорукого кормового вдруг расплылась счастливая улыбка. Он умирал, отомстив врагу. Не как корм, забитый на жаркое, а как воин, в бою, с оружием в руке…

Двое оставшихся в живых нео попытались прорваться обратно, к лестнице, ведущей на южную стену. Рывок был страшным, с ревом, визгом, расшвыривая окровавленными лапами заточенные арматурины, как нацеленные в них кормовыми, так и уже всаженные в лохматые тела…

И им это удалось. Оставляя багровый след на земле, двое мохнатых диверсантов рванули к спасительным ступеням.

А еще им удалось привлечь внимание товарищей на стене, увлеченных бойней. Нескольким защитникам стены удалось забиться в боковое помещение и оборонять узкий выход, где огромный нео с топором не мог до них добраться, не рискуя получить копьем в пасть. Тот, скользя лапами по мокрому от крови забралу стены, перевернул топор и уже совсем было собрался начать крушить обухом стены укрытия, как до его ушей снизу наконец-то донесся жалобный визг раненых товарищей, которого ни он, ни его свита не услышали, увлеченные резней.

Одного взгляда командиру клыкастых диверсантов было достаточно, чтобы понять: половина его отряда полегла в считаные секунды. Кто бы мог подумать, что жирные кормовые могут так запросто забить десяток воинов-нео. Причем отборных воинов!

Лохматому великану с топором сразу же стало не до бывших соплеменников, забившихся в каменную нору, словно трусливые крысы. Он развернулся всем телом с такой яростью, что невольно отшатнулась толпившаяся за его спиной свита.

– Что встали? – заревел огромный нео. – Наших бьют!

Весь в кровище, с горящими глазами и огромным топором, успевшим от обуха до лезвия покрыться бурой коркой, этот мутант был похож на ужасного бога войны, очнувшегося от тысячелетнего сна и вылезшего из своего логова. Фыф как-то сразу понял: кормовым не выстоять. Половина из оставшихся в живых была серьезно ранена, соответственно, остальных его подопечных взбешенные нео под предводительством своего вожака моментально перерубят в мелкий фарш, как только спустятся со стены. Они уже сейчас летели вниз по ступеням, а этот, с топором, впереди всех. Если при первом нападении кормовых сыграли свою роль фактор неожиданности и численное превосходство, то сейчас не было ни того ни другого… Полдюжины израненных кормовых не продержатся и нескольких секунд против десятка разъяренных нео…

К тому же Фыф устал. Устал нереально. Сначала стрела, отнявшая почти все силы, потом управление боем, истощившее оставшиеся резервы организма. В таком состоянии управлять полдюжиной мозгов одновременно было просто невозможно… Даже Настя, похоже, растерялась немного. Конечно, киборги прекрасные бойцы, но одной против отряда отборных нео ей точно не выстоять. А вожак нападающих уже заносил свой ужасный топор над головой ближайшего кормового, который неуверенно поднимал навстречу удару свою арматурину. Фыф прямо увидел, как сейчас этот топор опустится и вобьет в мясистые, обвислые щеки обороняющегося его ржавую стальную палку…

И вдруг Фыф понял одну простую вещь. Если не можешь манипулировать несколькими мозгами одновременно, то не проще ли будет управлять одним мозгом! Который пусть более сложный, чем мозг кормового, но все равно примитивнее человеческого. Мозгом, который будто создан для того, чтобы читать мысли в лохматой башке словно в раскрытой книге. Ведь если умеешь читать, то что