нравилась такая самоуверенность в Мельникове. Вероятность, что «красивенький» и Маркин — одно лицо, мала. Если Маркин действительно убийца, как тогда эти нелепости связать?

— Ну что ж, убеждай! — сказал с явным интересом.

— Убеждение в том, что с Мамбековым говорил Маркин, основано на следующем... Первое: портрет «красивенького», описанный Мамбековым, сходен с портретом Маркина. Второе: быстро добраться до штаба Маркин мог. Рейсовый автобус в тот день возвращался от Дома офицеров где-то после половины девятого. Третье: опять же злополучный ключ. Маркин должен был сдать ключ, когда первый раз уезжал от Булановой в гарнизон. Но не сдал. Не до ключа ему было. Стояла задача побыстрей и половчей убраться из штаба. Вы можете опровергнуть. Дескать, зачем ему снова торопиться в гарнизон? Сдай ключ, скажем, утром. И на это отвечу. Под предлогом сдачи ключа, видимо, преследовалась цель, так сказать, произвести у штаба разведку боем. Помните, Мамбеков докладывал, что «красивенький» просил вызвать начальника караула. Зачем? А затем, чтобы уточнить, не угадал ли Козырев в человеке на подоконнике его, Маркина? Тогда следовало предпринимать срочные меры.

Резкий телефонный звонок прервал Мельникова.

— Подполковник Волков слушает.

— Товарищ подполковник, докладывает дежурный по части. У вас капитан Мельников? Его какой-то Мамбеков разыскивает.

— Хорошо. Попросите коммутатор переключить аэродром на меня, — сказал Волков и передал трубку Мельникову.

— Товарищ капитана, мы узнали офицера. Его зовут Маркина!

— Все было сделано, как я учил?

— Да. Подозрений на меня никакой.

— Благодарю, Мамбеков! Продолжайте службу. — Мельников положил трубку и победно вскинул на Волкова усталые глаза. — Что вы теперь скажете, Степан Герасимович?

Волков молчал. Его лицо посуровело. Что говорить, у Мельникова улик против Маркина — хоть пруд пруди. Не все веские, но исходят из фактов. А факт — вещь упрямая. Волков понимал, что неопытный чекист, ухватившись за какую-нибудь навязчивую идею, подтверждающуюся, безусловно, фактами, мог пойти по ложному пути. В таком случае, уже не факты работают на идею, а идея на факты. Но несомненно было и то, что Мельников неплохо логически мыслит. Словом, надо было разбираться не спеша, детально вникнуть в каждую мелочь.

— Откуда прибыл Маркин и где жил до армии?

— Прибыл из авиационного училища.

— Вот что, Александр Васильевич, срочно запроси по нашим каналам характеристики на него. И занеси личное дело.

— Есть! А как быть с беседой? — робко спросил Мельников. — Может быть, предварительно его арестовать?

— Как это арестовать? Обязательно беседовать, но...

— Вы не так меня поняли, — поправился Мельников. — Я имею в виду другой арест. За последнюю пьянку Маркин арестован майором Кикнадзе на пять суток. Пока арест не отбывал.

— Не надо, — перебил Волков. — Кикнадзе сам с усами. Меня беспокоит ваш порядок. Ты уверен, что Маркин не сдал ключ?

— А как же. Буланова сказала.

— Да, это плохо. — И уточнил: — Плохо то, что дежурные халатно относятся к своим обязанностям. Почему не проверили, что не все ключи сданы? За такие вещи надо строго наказывать.

— Та комната не секретная. Там ничего особенного нет, — попытался оправдать дежурных Мельников.

Да, грешок с контролем за сдачей ключей водился. Военнослужащие, особенно начальствующий состав, нередко задерживались на службе. Тогда ключ, естественно, сдавался позже. В комнате Кикнадзе шло заседание бюро. Дежурный и помощник могли не знать, кончилось оно или нет. Их комната на втором этаже. А около восьми... ЧП.

Мельников объяснил это Волкову. В ответ тот сказал:

— А ты проверь, проверь! И продолжай опрос заседавших.

16

«СОМ»

Александр Васильевич был легко возбудим и легко раним. Вчера он горячо сопротивлялся, защищая свои идеи, но Волков был во многом прав. Вот почему уже с утра Мельников зашел к дежурному по части и попросил показать книгу приема ключей от рабочих комнат. Он удивился, когда там прочел, что ключ от комнаты Кикнадзе восемнадцатого декабря был сдан дежурному в девятнадцать ноль-ноль.

Тут же взяло сомнение. Схитрил майор Казакевич. Хотел уйти от ответственности. Ключ Маркин сдал позже, а уговорил поставить время «девятнадцать». Казакевичу это на руку: комната к моменту проникновения в нее преступника была закрыта. Точно. По заявлению Кирсанова, Маркин сел в автобус ровно в семь вечера, когда тот уже трогался. Чтобы до него дойти, надо еще две-три минуты. Значит, ключ мог быть сдан либо раньше девятнадцати, либо значительно позже. Наверняка сдал позже. Но надо было в этом убедиться.

Майора Казакевича в штабе не оказалось. Зато встретился в коридоре старший техник-лейтенант Дорофеев. Тот самый «педант», кто в день гибели рядового Яковлева был помощником дежурного по части. Александр Васильевич объяснил офицеру, в чем его сомнения.

— За кого меня считаете, товарищ капитан? — пробасил Дорофеев. — Ключ сдан своевременно. При мне майор принимал. Да если б Маркин вовремя не сдал, я бы его на том свете нашел.

— Но ведь время стоит девятнадцать. В девятнадцать часов и духа Маркина в штабе уже не было.

— Это вы у майора спрашивайте. Время он отмечал, — уже тише сказал Дорофеев. И тут вспомнил: — Точно! Маркин сдавал ключ минут без трех, без четырех семь. У майора либо часы спешили, либо для округления ровно девятнадцать написал.

— Откуда такая точность?

— Товарищ капитан, мне бы с вами работать, а я технарем пилю, — обнажил в улыбке щербатые зубы Дорофеев. — Мы с майором Казакевичем договорились, что ровно в семь я в столовку пойду. Только собрался — Маркин ключ принес. Вот и глянул на часики. Подождал, пока майор в книге сдачу ключа отметит... и айда.

Да, не зря Степан Герасимович требовал проверок! Вчерашний план: с утра начать беседу со всеми заседавшими на бюро и закончить ее беседой с Маркиным, пришлось изменить. Не давала покоя другая Волковская шпилька. Ведь Мельников выдвинул версию, что покойный Яковлев, находясь в увольнении, выпивал с широколицым и Маркиным. А вдруг окажется, что Маркин безотлучно находился на аэродроме?

Мельников выехал на аэродром к инженеру эскадрильи. Волновался. Клюнувшая рыбина, так сильно потянувшая леску вглубь, могла вот-вот сорваться с крючка.

Инженер эскадрильи капитан Азаров задумался. Он тер виски, усиленно вспоминая события того дня. Виновато сказал:

— Знаете, товарищ капитан, у меня столько гавриков... Если бы вы спросили пораньше...

Через несколько минут Мельников беседовал с непосредственным начальником Маркина старшим техником-лейтенантом Мухой. В лоснящейся технической куртке,