в своих пожеланиях и в их естественных выражениях находит для себя много всяких и скорбей и удовольствий, и под сильнейшим действием тех и других неистовствует бо́льшую часть своей жизни: он болеет и безумствует душою благодаря телу, и ошибаются те, кто считает такого человека произвольно дурным, а не больным. На самом деле невоздержность в любовных удовольствиях становится душевною болезнью по большей части собственно оттого, что один из соков в теле, благодаря неплотности костей, переходит в состояние жидкой влаги. Да и почти всё, что подвергается осуждению под именем невоздержности в удовольствиях и произвольного зла, осуждают в людях несправедливо. Ведь злым не бывает никто добровольно: злой делается злым в силу какого-то неблагоприятного состояния тела и худо направленного воспитания, – что противно всякому и для всякого составляет зло. Также опять и в отношении скорбей, душа терпит много зла через тело. Ведь если блуждающие в теле соки, из породы острых и соленых мокрот, или горькие и желчные, не найдут себе отдушины наружу, но задержатся внутри и примешают, приразят свои испарения к движению души, то они зарождают в душе разнообразные, более или менее сильные и обильные числом болезни. При этом, проникая во все три обители души, они, по приражению каждого к той или другой, чрезвычайно разнообразят и виды душевного нерасположения и расстройства, и виды дерзости и робости, и, наконец, виды забывчивости и тупоумия. Если же, при такой слабости телесного состава, плохо также гражданское устройство и в городе частно и публично произносятся худые речи, если, затем, с юности люди вовсе не приобретают познаний, способных врачевать это зло, – то, значит, все мы, если худы, бываем худы совершенно невольно, и от двух причин. Винить в этом следует всегда больше родителей, чем рожденных, больше воспитателей, чем воспитываемых[133]; и, разумеется, надо стараться, сколько кто может, и путем воспитания, и путем занятий и наук, убегать от зла и достигать противного ему. Но этот предмет потребовал бы уже другой речи.

Теперь будет естественно и уместно поставить на вид и обратную сторону дела, – именно, сказать о врачевании тел и мыслительных сил, какими, т. е., средствами они поддерживаются; потому что приличнее вообще направлять внимание на доброе, нежели на злое. Доброе ведь всё прекрасно, прекрасное же не может не быть соразмерно. Значит, и в животном, чтобы оно было прекрасно, надо допустить соразмерность. Между тем соразмерность в малых вещах мы различаем и рассчитываем, а в важнейших и величайших упускаем совсем из виду. Так, что касается здоровья и болезней, добродетелей и пороков, нигде соразмерность и несоразмерность не важны в такой степени, как в отношениях самой души к самому телу. Но мы на это не смотрим, и не хотим понять, что, когда относительно слабый и ничтожный (телесный) вид носит в себе сильную и во всех отношениях великую душу или когда оба эти вида соединяются при обратных свойствах, животное в своем целом уже не прекрасно, – потому что не отвечает условиям соразмерности в самом главном; – при противном тому строении животного, для человека, способного это различать, не может быть предмета прекраснее его и привлекательнее. Представим себе, например, тело со слишком длинными ногами или несоразмерное вследствие какого-нибудь другого излишества: оно было бы и безобразно, и кроме того, подвергая себя, при общей работе (всех членов), усиленному труду, частым напряжениям и, вследствие своей неуклюжести, даже падениям, создавало бы само для себя бездну неудобств. То же надобно думать и об этом двухстороннем существе, которое мы называем животным: душа, преобладающая над телом, когда волнуется страстью, потрясает изнутри весь телесный состав животного и наполняет его болезнями; если углубляется с напряжением в какие-нибудь науки и исследования, расплавляет тело; наконец, когда учит и препирается при помощи речей публичных или частных, рождающимся при этом задором и соревнованием воспламеняет его и разрешает, – так что производит истечения, которыми обманывает очень многих так называемых врачей, заставляя их приписывать всё причинам противоположным. Если же, напротив, большое, преизбыточествующее над душою тело соединяется от природы с малым и слабым умом; то, при двух прирожденных человеку видах пожеланий, – пожелании пищи, исходящем от тела, и пожелании разумности, исходящем от божественного в нас начала, – движения природы более сильной, стремясь одержать верх и расширяя свое влияние, тем самым природу душевную делают тупой, несмыслящей, беспамятной и порождают величайшую из всех болезней – невежество. И одно средство служит против того и другого зла: не приводить в движение ни души без тела, ни тела без души, чтобы, взаимно ограничиваясь, они приходили к равновесию и здоровью. Поэтому человек, изучающий науки или напрягающий свой ум над какими-нибудь другими занятиями, обязан отдавать природе должное и движением телесным, упражняясь в гимнастике; а кто, наоборот, ревностно развивает свое тело, тот пусть отплачивается движениями души, занимаясь сверх того музыкою и всем, что относится к философии, – если хочет справедливо прослыть человеком не только красивым, но и нравственно добрым. Такие же меры попечения нужно принимать и в отношении частей, подражая при этом образу вселенной. Ведь тело то разгорячается, то остывает внутренно под влиянием того, что в него входит, от внешних же причин то сохнет, то увлажняется, также испытывает все последствия этих перемен, под действием обоих указанных движений; и если кто предает тело в состоянии полного покоя этим движениям, оно уступает силе и разрушается. Но если кто, напротив, подражая тому, что назвали мы кормилицею и воспитательницею мира, пуще всего, никогда не оставляет своего тела в покое, но приводит его в движение, сообщая ему постоянно, по всему протяжению, некоторого рода сотрясения, чем воздерживает естественные в теле движения, направляющиеся снаружи и изнутри, и ровным сотрясением приводит в гармонический порядок, по взаимному сродству, блуждающие в области тела влияния и разрозненные частицы: тот, по общему закону, указанному нами выше для вселенной[134], не допустит, чтобы начала взаимно враждебные, соединяясь, порождали в теле распри и болезни; но сделает то, что соединятся начала именно дружественные и принесут телу здоровье. Наилучшее из движений есть движение в себе самом и от себя, потому что оно ближе всех подходит к движению и мысли и вселенной; ниже его – то, которое производится силою чего-либо другого; самое же низшее – это движение, возбуждающее тело силою другого, в той или другой его части, когда само оно лежит и находится в покое. Поэтому из способов очищения и укрепления тела наилучший есть движение, сопряженное с гимнастическими занятиями; второй за ним – качание, как при морском плавании, так и