– Играю, - он соглашается, укладывает ее на постель. Тяжело дышит, смотрит на нее, оторваться не может. Ее тонкие руки держит, нависает сверху. - Но это моя жена, да. Мо-я, - это по слогам звучит, и каждая буква рубит, молотком стучит, это такая интонация - прорубь. Между нами разница - он может.

А я нет.

– Если Алиса захочет, - он говорит, а я приближаюсь, шаг, еще шаг, рядом с кроватью торможу. Смотрю на нее.

– Она моя, - он повторяет и упивается, наклоняется и спрашивает, - ты моя?

– Ты еще спрашиваешь? - она дергается, и пинает его.

Он морщится, а потом улыбается, а потом наклоняется и говорит:

– Хочешь, чтобы тебя не я трахнул. А кто-то из моих братьев? - он спрашивает.

И заламывает ей руки, ответить не дает, нависает над ней с таким зверским лицом, что она не согласится.

– Николас, остынь, - зову. Между нами триггер. И это Алиса. И мы с братом стены ломать будем, даже если он женат, я в их брачную ночь в их номере.

Он меня позвал.

– Отпусти, - подает голос она, так спокойно, словно не лежит голая перед нами.

– Я перегнул? - Николас разжимает руки. Отстраняется. - Алис?

– Да. И не смей меня трогать, пока не разрешу.

Она лежит, голова запрокинута, в потолок смотрит и ерзает, и кусает губы. Голая. Какая грудь - темные соски - облизать, укусить, схватить ее.

Раздвинуть ноги. Кружевные резинки на бедрах. Она в свадебных чулках. И туфлях.

Полумрак.

Касаюсь пальцами ее щиколотки, снимаю туфлю.

– Нет, - она дергает ногой и встряхивает волосами - они на грудь падают, светлые прядки. Рассыпаются. Но я все равно вижу. Темный сосок - он просвечивает, его хочу укусить.

– Ногу поцелуй сначала, - говорит Алиса. И опирается на локти. И дергает ногой, которой касаюсь я.

Целую.

По капрону веду языком, от щиколотки и до острой коленки, и торможу, когда ее ладонь упирается мне в макушку.

– Нет, - звучит голос, откровенный и сильный, в нем столько эмоций, я поднимаю глаза.

– Ниже поцелуй, - она требует.

Моя Алиса.

– В чем проблема, - хрипло отвечаю. Целую щиколотку. Выпирающую косточку. И все по капрону. Разорвать хочу его. Но медлю. Жду. Губами касаюсь кромки туфли.

– Ниже, - звучит ее голос. По ушам резко, я поднимаю голову.

Она вытягивает ногу. И перед моим лицом помахивает каблуком туфли.

– Здесь сможешь?

Сижу у кровати.

Смотрю на Николаса.

Он по другую сторону кровати, и так же не с ней, не трогает ее.

Он понимает, что она делает, знает - нет, я не могу прочитать по его лицу.

Слишком темно. И жарко. И на экране напротив видео - оно по новой крутится, и там стоны звучат, ее.

И там я с ней.

И она здесь, передо мной лежит на кровати голая. Острые соски просятся в рот. И ноги - длинные, с легким загаром, они где-то отдыхали с Николасом, иначе не объяснить, она сама светлая, бледная, чистая.

– Попробуешь? - ее голос, и каблук ее туфель уперся мне в губы. Надавил. Прошелся по нижней, царапая подметкой. - Поцелуй.

Перехватил ее ногу, в обшитой мягкой тканью туфле, чмокнул в бантик. Но она вырвалась.

– Сначала поцелуй, - ткнула каблуком мне в губы. – А потом получишь меня.

Получу ее?

Посмотрел на брата по ту сторону кровати - он в шоке. Он сам меня позвал. Но это не ему предлагают целовать каблуки и остаться в этом номере - на него она не смотрит вообще.

Она ему мстит? За меня? Нет?

Я не знаю.

Но мне плевать, я с ней.

– Поцелую, - перехватил ее лодыжку. Чмокнул косточку. - И каблук. И что хочешь. Только если будем вдвоем. И твой муж выйдет.

Глава 33

Алиса

Николас не выйдет отсюда - это ясно, стоит посмотреть на его лицо.

А у меня в ушах шумит и перед глазами все расплывается от собственной смелости. И такого откровенного предложения.

Целовать каблуки.

Какой мужчина согласится?

Виктор - он время тянет, он точно ждет, чтобы мы остались вдвоем, и потом я уже не выберусь из объятий, в темных глазах жадность, нетерпение, капля злости.

Мысли разбегаются, я как пьяная, одна, в номере с двумя мужчинами.

- Похоже, ты много просишь, Алиса, - вздрагиваю от голоса мужа, негромкого, низкого, хриплого. Его длинные пальцы обвивают лодыжку, подтягивает меня по кровати к себе. - А ведь в этой постели запретов быть не должно. И условия диктовать - нет у него права.

Ник говорит это мне, а смотрит на брата.

Усмехается.

Его лицо приближается, он сжимает мою ногу, приоткрывает пухлые губы.

И обхватывает каблук.

Глаз с него не свожу. Он, правда, делает это - целует мою туфлю и ни капли смущения на лице, Ник свои слова подтверждает, показывает - запретов никаких.

Его язык скользит по каблуку выше. Мокрой змеей. И у меня между ног тоже мокро, и горячо, как в печке.

Он отстраняется. И смотрит на Виктора. С трудом отрываю взгляд от лица мужа, в слабом свете ночника по нему бегут тени, оно всеми нотками порока раскрашено, всем бесстыдством, какое только может в человеке быть.

Мои стоны с экрана в эту картинку вплетаются.

Голая кожа в мурашках вся, лежу и дрожу. Сглатываю и поворачиваюсь на Виктора.

- Перестань, - он морщится и отталкивается от кровати, выпрямляется. Поправляет брюки, туго натянутую ширинку. - Николас, это не игра.

- Я не играю. Ты хочешь мою жену. А она хочет, чтобы ты сначала, - Ник кивает на мои туфли, - в чем дело, Виктор. Кишка тонка.

Они сверлят друг друга взглядами. Один одетый, второй полностью голый. Один отказался, другой поцеловал.

И воздух густой от напряжения, кажется, искры засверкают, посыплются, слышу тяжелое дыхание и грудь ломит, я так возбуждена.

Я уже готова была, я представила нас, еще раз втроем, в одной постели.

Но эта вот пауза.

- Виктор, моя жена ждет, - Ник оглядывается на меня и улыбается краешком рта. Его слова разливаются по номеру волнами, штормом, его жена - это звучит, как гром в тишине.

И Виктор чертыхается. Разворачивается. Широким шагом пересекает комнату и открывает дверь, замирает на секунду в полосе