В последних инструкциях лилипута не содержалось ничего нового, но

Люгер покорно выслушал их, прежде чем отдал тому золото и перстень. Он не должен был вскрывать ящик в светлое время суток, в явном или тайном присутствии кого-либо еще, а также вносить его в святые места. Догма о том, какие места считать святыми, казалась Стервятнику весьма спорной, но он не стал заострять внимание на этом вопросе.

Вопрошать гомункулуса следовало не более одного раза за ночь, а кормить кровью – не реже, чем каждое новолуние. В противном случае коварное дитя колдовства могло утаивать сокровенное и даже лгать, обрекая вопрошающего на неприятности. Люгер подозревал, что и сам лилипут скрыл от него некоторые существенные аспекты некромантии, но не представлял себе, как заставить того поделиться ими.

Мастер Погоды принял деньги равнодушно, и Стервятнику показалось, что главную часть платы он внес гораздо раньше – сорок ночей назад. Золото и камень были для карлика лишь полезным дополнением к приятному.

…Теперь сосуд с гомункулусом был надежно спрятан на дне большого сундука, под огромным количеством обыкновенных и совершенно ненужных Люгеру вещей, представлявших тем не менее некую коммерческую ценность. Сундук занял свое место среди прочей поклажи в одной из тридцати повозок, запряженных мулами и медленно двигающихся по направлению к Адоле под охраной пятидесяти верховых наемников и купеческих слуг.

Сам Люгер ехал один совсем по другой дороге и рассчитывал попасть в Фирдан гораздо раньше каравана.

* * *

Чем дальше отъезжал он от поместья, тем сильнее ощущал, как болезненно рвутся невидимые нити, которые никогда не давали знать о себе раньше, в более счастливые времена. Конечно, он не впервые покидал свой дом, но сейчас оставлял его, почти не надеясь вернуться обратно.

Слот вдруг почувствовал, как дорого ему все, с чем он расставался, – люди, пес, витавшие здесь духи предков, уют древней мебели и живое тепло реликтов, сами стены, в которых увязли столетия, заброшенные тайны библиотеки и даже коллекция мертвых врагов, служившая его роду источником магической силы.

Он понимал, что может отсутствовать годы, десятилетия и, вернувшись, не найти здесь ничего, кроме развалин и запустения. Даже если судьба окажется благосклонной к Стервятнику, Глан все равно уже похитил у него две вещи, кроме которых не было ничего по-настоящему ценного в этом мире, – время и душевный покой…

Неизбывная тоска, способность к которой Люгер никогда бы в себе не заподозрил, прочно поселилась в его сердце, и не было ничего в ближайшем будущем, что могло бы ее изгнать. Ничто не имело теперь особого значения, кроме зловещего талисмана и женщины, томящейся в подземелье оборотней.

Стервятник пренебрег даже своими амулетами и драгоценным оружием, которые непременно взял бы с собой в кратковременную и менее безнадежную поездку. Оружие могло износиться или сломаться, амулеты можно было потерять и найти вновь. В конце концов, все можно было купить – магистр Серой Ложи обещал ему это…

Теперь Слот не дорожил ничем. Не стоили внимания ни богатство, ни известность, ни благосклонность женщин, ни чье-либо хорошее или дурное отношение, ни искушения властью, ни магические тайны…

Это можно было бы назвать желанной свободой, если бы не чудовищное внутреннее рабство, в котором Люгер находился с тех пор, как побывал в подземелье Фруат-Гойма. Он жил одной лишь наивной надеждой на то, что магистр Глан все же не обманет его…

* * *

Следующие шестнадцать дней Стервятник провел в дороге, избегая слишком любопытных попутчиков, нежелательных встреч и мест, небезопасных для одинокого путешественника. Все это время его не оставляло ощущение, что за ним следят, но даже если таинственные соглядатаи существовали на самом деле, ему ни разу не удалось застать их врасплох.

Лица тех, кто обгонял его, были непроницаемы, насторожены или же не вызывали подозрений, и вскоре Люгер был вынужден смириться со своим невыгодным положением. Сам он неоднократно обгонял торговые караваны, отряды солдат, обозы переселенцев и стайки монахов, но ни разу у него не возникло искушения присоединиться к ним.

Он ночевал в трактирах и гостиницах, во множестве разбросанных на этом оживленном пути. Впрочем, некоторые дома у дороги уже были покинуты людьми и имели явные признаки присутствия Врага Человеческого. Решиться заночевать в них мог только безнадежный глупец, и они стояли темные днем и ночью, безмолвные, пугающие, как первые бастионы сил зла, все больше вторгавшегося в жизнь западных королевств.

О каждом из таких домов у дороги существовали десятки мрачных и невнятных рассказов, которые Люгер выслушивал от случайных попутчиков со скептической ухмылкой – ведь живых свидетелей случившегося в этих домах не было и не могло быть…

На четвертые сутки однообразие этого безрадостного и скучного путешествия было нарушено новой встречей со Слепым Странником. Избегнуть неприятных последствий их прошлого «случайного» столкновения Люгер не сумел или не захотел и теперь был «вознагражден» за это очередным пророчеством…

Дорога оказалась подозрительно пустынной, когда Стервятник услышал знакомый звук – глухое постукивание палкой о землю. Последняя из обогнавших его карет с гербами скрылась за небольшим островком леса впереди, и Слот остался один под небом, если не считать Тайви.

Слепец появился из зарослей словно дикий зверь, ненароком выбравшийся на проложенную людьми дорогу. На его розовом лице сияла радостная улыбка, а на белых лохмотьях, в которые было облачено тщедушное старческое тело, не осталось и следа минувших странствий. Люгер воспринял его появление с философским спокойствием человека, положение которого уже ничто не могло ухудшить.

Слепец остановился у обочины дороги и поднял к небу глаза, лишенные зрачков. Кончик его носа дергался, словно странник вынюхивал воздух. Тайви недовольно захрипел, и Слот с трудом удержал его от броска в сторону.

– Знакомый запах, – сказал слепец в пространство. Его старческие обескровленные пальцы гладили старую, отполированную временем деревянную палку. – Пахнет уже четырьмя мертвецами, чужим подземельем и колдовским сном… Это ты, Стервятник, не так ли?

Больше всего Слоту хотелось подстегнуть Тайви и как можно быстрее убраться отсюда подальше. Но впечатляющая проницательность слепого странным образом притягивала и даже немного гипнотизировала… Вскоре Люгер понял, что его удерживает на месте собственное нездоровое любопытство – он ожидал от старика новых пророчеств. И тот не обманул ожиданий.

– Ищешь что-нибудь, Люгер? – осведомился слепой с самым благодушным видом.

– Может быть, ищу… – неохотно ответил Стервятник, с отвращением разглядывая два белых блестящих бельма, которые уставились в его сторону.

– Не слишком ты мне рад, – сказал слепой, и Слот впервые увидел морщину, пролегшую через его младенчески гладкий лоб. – А ведь я предупреждал тебя кое о чем… Но ты оказался на редкость непонятливым, Люгер. Впрочем, кого могло бы напугать будущее, если бы его можно было изменить?..