представляют собою чрезвычайно большие и высокие горы; в тех пределах находился город по имени Инандж[276]. Зимнее стойбище Булджа-хана [Абулджа] было также в этих пределах, в местностях, называемых Бурсун[277], Какьян и Каркорум[278], называют также [его и] Каракорум. Поблизости этих мест находятся города Талас[279] и Кары-Сайрам[280].

Последний город — древний и необычайно большой. Видевшие этот город передают, что от начала его до конца — один день пути и что в нем сорок ворот. В настоящее время там обитают тюрки-мусульмане. Он находится в зависимости от Кайду[281], [причисляясь] к улусам Кунджи[282]. Местность, которую занимают его потомки, находится поблизости. У Булджа [Абулджа-хана] был сын по имени Диб-Якуй [Диб-Бакуй]; слово «диб» имеет значение диспута[283] или место должности, а слово «якуй» означает [человека], властвующего над всеми племенами. Этот сын превзошел своего отца как могуществом, так и |А 9а| [всеми] доказательствами [своего] царственного достоинства. Он имел четырех сыновей с такими именами: Кара-хан, Ор-хан, Коз-хан и Гур-хан. Весь этот народ был неверным. Кара-хан стал преемником отца; у него родился сын, который трое суток не брал материнской груди и не пил [ее] молока; по этой причине мать его плакала и молилась. Каждую ночь она видела во сне, будто бы ребенок ей говорил: «Мать моя! если ты станешь поклоняться [истинному] богу и возлюбишь его, я стану пить твое молоко».

Вследствие того, что ее муж [Кара-хан] и весь их народ были неверными, та женщина опасалась, что если узнают о почитании ею [единого] бога, то ее убьют вместе с ребенком. Она тайно приняла исповедание истинной веры и с совершеннейшей искренностью стала любящим другом [всевышней] истины, — да будет она прославлена и превознесена! И младенец взял материнскую грудь и стал сосать молоко. В возрасте одного года он был необычайно опрятный и красивый ребенок, на челе которого блистали признаки зрелого ума и руководительства в путях истинной веры. Тогда его отец [Кара-хан], видя в нем эти признаки, сказал: «Не рождалось в нашем народе ни одного дитяти с такой внешностью и с таким лицом; этот [мой] сын сделается наиболее великим и уважаемым из среды равных и подобных себе и, пожалуй, достигнет степеней совершенства».

По поводу наречения имени ребенку отец устроил со своими сородичами совещание, а то годовалое дитя, заговорив, сказало: «Назовите меня Огузом». Все присутствующие были чрезвычайно поражены этим обстоятельством. Они назвали младенца именем Огуз, согласно его словам, которые были несомненным признаком руководительства всевышней истины.

Когда Огуз достиг совершеннолетнего возраста, его отец Кара-хан сосватал ему из числа своих племянниц дочь Коз-хана, девушку чрезвычайной красоты и целомудренности. Огуз тайно сказал той девушке: «Если ты станешь поклоняться [истинному] богу и сделаешься любящим другом [всевышней] истины, то и я тоже полюблю тебя и сойдусь с тобой». Она же признала это [для себя] совершенно невозможным, не вняла его совету и сказала: «Я скажу об этом твоему отцу, дабы он уничтожил тебя!». Вследствие этого Огуз не выказал ей внимания и расположения. Когда его отец увидел, что Огуз не любит [эту девушку], он сосватал за него дочь Гур-хана, другого своего брата. Когда девушку вручили Огузу, он сказал ей те же слова, но она [также] не приняла [его предложения] и не исповедала истинную веру. Огуз и ее также не полюбил и не пошел к ней. Когда Кара-хан приметил, что Огуз и к этой девушке тоже не питает склонности и ни к одной из тех двух жен не подходит, — он сосватал за него по благорасположению и любви, которую он питал к нему, дочь другого своего брата — Ор-хана. Еще не привели девушку к нему в дом, как однажды Огуз, возвращаясь с охоты, увидел на берегу реки эту дочь Ор-хана, смотревшую на [своих] рабынь, которые мыли белье; он к ней подъехал и наедине сказал: «Ты знаешь, что я взял за себя двух дочерей моих дядей, [но] я их не люблю и с ними не общаюсь. Причиной сему то, что я желал, чтобы они уверовали в господа небес и возлюбили его, но они не послушались моих слов и отвергли [их]. Ныне тебя помолвили со мною; если ты признаешь единство господа, уверуешь в него, то я тебя возьму [в жены] и полюблю!». Девушка ответила: «Я не знаю и не ведаю [истинного] бога, однако не преступлю ни слов твоих, ни приказания и буду покорной и послушной твоему приказу». Огуз сказал: «Мое сердечное желание таково и я так приказываю, чтобы ты уверовала и возлюбила всевышнюю истину». Она ответила: «Я согласна с твоими словами!». И приняла истинную веру и стала возлюбившей всевышнюю истину.

После этого Огуз взял ее [в жены], полюбил ее и всегда ходил к ней, а к другим [женам] не ходил. Так как он познал [истинного] бога и был благочестив, то он не желал общаться с отцом и дядями, так как они были неверными, и [потому] всегда искал от них удаления и избегал их. Он отдельно от них хаживал на охоту и постоянно произносил имя бога на арабском языке, которое есть «Аллах», и никто не знал, каков смысл этого слова. Он всегда прекрасным голосом восклицал: «Аллах!», сородичи его полагали, что он говорит то слово ради красивого на слух звучания, увеселения и забавы и [что] это обратилось у него в привычку и обыкновение.

Однажды Кара-хан устроил [своим] снохам пиршество, выказал им ласку и спросил: «Так как эти две первые снохи [мои] красивее, чем последняя, то как случилось, что мой сын любит ее больше, чем их. Он все время ходит к ней и с ней общается, а на двух первых не обращает внимания?!». Так как те две снохи были недовольны своим мужем и весьма ревновали его, то, найдя удобный случай, они выступили против мужа и сказали: «Он принял другую веру — верит в бога небес и земли, возлюбил его и желал, чтобы мы также согласились с ним, [но] мы отвергли [его предложение] и не обратили внимания |А 9б| на его речи. По той самой причине он относится к нам [крайне] недоброжелательно. А та невестка [твоя] так же, как и он, уверовала в бога, стала с ним согласной и единомысленной. Естественно, что он ее любит, а нас ненавидит».

В это время Огуз с нукерами[284] (дружинниками) и с некоторыми из своих друзей был на