С тупым ужасом взирая на проломленный череп, покрытый запекшейся кровью, на темное, иссушенное веками лицо, на глаза, горящие в черных впадинах подобно углям, раздуваемым демонами, Адомфа застыл, не смея шевельнуться. Он даже не отреагировал, когда множество невесть откуда взявшихся людей набросились на него со всех сторон. Больше не было изуродованных прививками деревьев. Вокруг него в раскаленном воздухе мелькали лица, которые он помнил слишком хорошо: теперь эти лица исказились от ярости и смертельного желания мести. Мягкие пальцы Тулонии все еще продолжали ласкать короля, когда многочисленные руки разорвали на нем одежду и, впившись ногтями, растерзали его плоть.

Помнится, я немного поворчал, когда Миор Люмивикс разбудил меня. Прошлый вечер выдался довольно утомительным, выпало одно из так знакомых и ненавистных мне бдений, когда я постоянно клевал носом. От заката и до того как с неба не исчезло созвездие Скорпиона, что в это время года происходит далеко за полночь, мне пришлось следить, как готовился отвар из скарабеев. Миор Люмивикс любил добавлять его в свои популярные приворотные зелья. Он неоднократно предупреждал меня, что нельзя допускать, чтобы варево густело как слишком быстро, так и слишком медленно. Поэтому я должен был поддерживать ровное пламя под котлом. Мне уже не раз доставалось от учителя за испорченное зелье, поэтому я изо всех сил старался не поддаться дремоте до тех пор, пока оно не было благополучно перелито из котла и трижды процежено через сито из продырявленной акульей кожи.

Неразговорчивый больше обычного, учитель рано удалился в свою комнату. Я знал, его что-то беспокоит, но слишком устал, чтобы строить какие-то предположения на этот счет, а спросить не осмеливался.

Казалось, что я проспал лишь несколько мгновений, когда сквозь мои смеженные веки пробился желтый свет фонаря учителя, а его жесткая рука сдернула с койки. Я понял, что этой ночью больше спать не придется, ибо старый колдун надел свою однорогую шапку, его плащ был плотно запахнут, а из за пояса высовывался кинжал в ножнах из шагреневой кожи, с рукояткой, черной от времени и множества рук прикасавшихся когда то волшебников.

– Ах ты, ленивый недоносок! – бушевал он. – Поросенок, объевшийся мандрагоры! Ты собираешься дрыхнуть до второго пришествия? Мы должны поторапливаться – я узнал, что этот Сар-канд добыл карту Омвора и пошел к пристани. Нет никаких сомнений в том, что он собирается погрузиться на корабль и отправиться на поиски храмовых сокровищ. Надо спешить за ним, ибо мы уже и так потеряли уйму времени.

Теперь я вскочил на ноги без дальнейших пререканий и проворно оделся, отлично понимая всю важность сообщения. Сарканд, лишь недавно пришедший в город Мируан, уже превратился в самого грозного соперника моего учителя. Говорили, что он родом с Наата, острова в ужасном западном океане, что его отцом был один из тех колдунов некромантов, которыми так славится этот остров, а матерью – женщина из племени чернокожих людоедов, обитающих за горами в центральной части острова. Он унаследовал свирепый характер матери и темное колдовское могущество отца, и кроме того, приобрел множество диковинных знаний, а также весьма сомнительную репутацию за время своих скитаний по восточным странам, прежде чем поселился в Мируане.

Легендарная карта Омвора, начерченная в незапамятные времена, была той вещью, о которой грезили многие поколения колдунов. Омвор, древний пират, чья слава до сих пор не померкла, успешно осуществил деяние неслыханной безрассудности. Под покровом ночи со своей небольшой командой, переодетой в одежды жрецов, на украденных храмовых кораблях он пробрался в тщательно охраняемую дельту и ограбил Храм Бога Луны в Фарааде, захватив богатую добычу – множество его ослепительно красивых жриц, а также драгоценности, золото, жертвенные сосуды, амулеты, талисманы и книги жуткой древней магии. Эти книги были самой страшной потерей, ибо даже жрецы никогда не осмеливались переписывать их. Уникальные и невосстановимые, они хранили тайное знание давно ушедших эпох.

Набег Омвора породил множество легенд. Он со своей командой и похищенными жрицами на двух маленьких бригантинах бесследно исчез на просторах западных морей. Считалось, что они попали в Черную Реку, ужасное океанское течение, которое с неумолимой быстротой течет мимо Наата к краю земли. Но перед тем, как уйти в свое последнее плавание, Омвор выгрузил с кораблей награбленные сокровища и начертил карту, на которой указал место, где спрятал этот поистине бесценный клад. Эту карту он отдал на хранение своему верному товарищу, который стал слишком стар, чтобы принять участие в морском путешествии.

Сокровище так и не было найдено. Но говорили, что прошедшие столетия пощадили карту, и она уцелела, спрятанная в столь же тайном месте, как и сам клад из Храма Бога Луны. С недавнего времени ходили слухи, что один моряк, получивший карту от своего отца, привез ее в Мируан. Миор Люмивикс через доверенных лиц как человеческой, так и сверхъестественной природы, тщетно пытался отыскать этого морехода, зная, что Сарканд и другие колдуны города также заняты его поисками.

Вот что мне было известно, но учитель поведал еще кое-что, пока я по его приказанию поспешно собирал запас провизии, необходимый для морского путешествия.

– Я караулил Сарканда, словно ястреб, стерегущий свое гнездо, – рассказывал он. – Мои духи-хранители оповестили меня, что он разыскал владельца карты и нанял вора, чтобы выкрасть ее, и это все, что они смогли разузнать. Даже глаза моей кошки-демона, когда она попыталась заглянуть в его окно, ничего не увидели в дьявольской темноте, которой он при помощи заклинаний окружает себя, когда захочет. Но сегодня я пошел на очень рискованный шаг, поскольку другого выхода у меня не было. Выпив сок пурпурного дедаима, который способен погрузить в глубочайший транс, я отправил свое эго в его охраняемую стихиями комнату. Стихии обнаружили мое присутствие и окружили призрачной стеной огня и тени, угрожая. Они боролись со мной и выгнали прочь, но я видел вполне достаточно.

Учитель прервался, приказав мне заткнуть за пояс священный магический меч, схожий с его собственным, но не столь древний. Он никогда прежде не разрешал мне его надевать. К этому моменту я уже собрал провизию и воду, положив ее в прочную сетку, которую без труда мог нести на плече. Этой сеткой мы пользовались, чтобы ловить некоторых морских гадов, из которых Миор Люмивикс добывал яд, обладающий исключительной силой.

И лишь когда мы заперли все ворота и очутились на темной улице, по которой гулял ветер, учитель возобновил прерванный рассказ:

– Когда я входил в покои Сарканда, оттуда как раз вышел какой-то человек. Я видел его очень недолго, прежде чем шпалеры разошлись и задернулись вновь, но я узнал бы его, если бы увидел снова. Он был молодым и довольно полным, но его полнота скрывала могучие мышцы, а его желтое, почти девичье лицо с раскосыми глазами выдавало жителя южных островов. На нем были короткие штаны и башмаки до щиколоток, как у матроса, и больше никакой одежды. Сарканд сидел, повернувшись спиной ко мне, и держал в руках скатанный свиток папируса, желтый, как лицо моряка. Он поднес свиток к своей ужасной четырехрогой лампе, в которую заливает жир кобр. Лампа вспыхнула зловещим огнем, точно глаз вурдалака. Но я успел заглянуть через его плечо… и смотрел достаточно долго, прежде чем его демоны прогнали меня прочь из комнаты. Папирус действительно был картой Омвора, Он сморщился от времени и был попорчен пятнами крови и морской воды. Но ее заглавие, обозначения и то, что на ней нарисовано, все еще можно различить, хотя они и написаны старинными письменами, которые в наши дни мало кто может прочесть. Там было западное побережье Зотика и омывающие его моря. Островок, лежащий к западу от Мируана, помечен как место, где зарыт клад. На карте он назывался островом Крабов, но, очевидно, это не может быть какой-то другой остров, кроме того, что сейчас носит имя Ирибос. Его редко посещают, но, тем не менее, он находится всего лишь в двух днях пути отсюда. Кроме него на расстоянии сотен лиг нет никакого другого острова ни на севере, ни на юге, за исключением нескольких пустынных утесов и маленьких атоллов.