Уже неуверена в своих словах. Возможно, есть в утверждении Михаила что-то достоверное, но мне не хотелось бы в это верить. Разве именно по этой причине Дима ещё рядом? Я просто хотела причинить ему такую же боль, какую пережила сама!..

— Закройте глаза, Валерия. Давайте вернёмся в далёкое детство. Попробуйте вспомнить что-то счастливое, момент, который остался в вашей памяти.

Перед глазами большое ромашковое поле. Мама сплела для нас венки. Мы сидим на расстеленном пледе, а папа пытается распутать бумажного змея, которого мы запускали до этого. Мама смеётся, достаёт клубничку из контейнера и протягивает мне.

Губы растягиваются в улыбке.

Мы были счастливы, пока кто-то не отнял нашу мамочку.

— Вижу, что всё получилось. Расскажите, что вы видите перед собой.

Пересказываю Михаилу всё, продолжая улыбаться. Сейчас мне хорошо, хочется остаться там.

— А теперь переключитесь на самое первое, что помните после смерти своей мамы.

— Душная комната, — бормочу я. — Одиночество цепкими лапами тянется ко мне. Я сижу на кровати, обняв колени, и ни с кем не хочу разговаривать. Я не хочу никого видеть, потому что главный человек в моей жизни больше никогда не вернётся… — Теперь по щеке катится слеза. — Дядя сказал, что мама умерла…

Дядя!..

Он был рядом со мной тогда.

Не папа, а он!..

Он говорил, что папе нужно время, чтобы прийти в себя. Отец долго не общался со мной, уйдя в себя, и рядом находился дядя. Так почему теперь огораживается?

— Вы вспомнили что-то ещё?

— Мой дядя… он поддерживал меня, а сейчас отталкивает и не хочет со мной говорить. Он словно знает правду, но молчит.

— Хорошо. Откройте глаза, Валерия. Я не хочу мучить вас сегодня. Мы выстроили диалог, и уже на следующем сеансе попытаемся заглянуть дальше.

— Нет! — протестую я. — Пожалуйста, продолжайте. Я готова. Я хочу, чтобы память восстановилась как можно скорее. Прошу вас.

Михаил поджимает губы, смотрит на наручные часы и тяжело вздыхает. Уже готова возмутиться и сказать, что если он торопится из-за следующего клиента, то мне тоже пришлось ждать его, так что имею право оставаться здесь дольше.

— Хорошо, но как только поймёте, что хватит, просто дайте знать. Посмотрите на мой маятник, Валерия. Считайте до десяти вместе со мной.

Считаю, глядя на проплывающую перед глазами круглую штуку, которую не могу рассмотреть, так как сознание расфокусировано, и проваливаюсь в состояние, напоминающее сон.

— Это будет моя любимая игрушка! — сказала я с улыбкой, приняв подарок из рук Андрея.

— Когда меня не будет рядом, пусть она напоминает обо мне. Ты же не забудешь меня? Когда мы вырастем, поженимся. Правда?

— Обязательно поженимся! Зо-зо будет свидетелем этого обещания!

— Зо-зо? — засмеялся Андрей.

— Ничего смешного! Это имя рыбки, которую ты мне подарил! Я так назвала её.

— Ладно. Пусть будет свидетелем этого обещания. Не забудь, Зо-зо! У этой принцессы уже есть жених! Охраняй её от всех посягательств!

Мои щёки мгновенно покраснели. Это была наша последняя встреча с Андреем, потому что потом случилось то, что случилось… Мою маму убили.

Следом за тёплым, приятным воспоминанием вспыхивает другое: меня охватывают холод и одиночество. Чувствую себя потерянным ребёнком. Я бреду в темноте и зову маму, но она не приходит. Боль охватывает. Кажется, я даже не могу дышать в реальности. Жгучие слёзы текут по щекам. Всё пространство вокруг заполнено кипящей болью. Измена Димочки ничто по сравнению с этой горечью. Страхи переплетаются, ужас перед неизвестностью впивается своими цепкими пальцами и душит изнутри.

— Мамочка! — детский визг разрывает сознание.

— Валерия, всё хорошо. Я рядом с вами! — добродушный вкрадчивый голос успокаивает меня. Резко открываю глаза и смотрю на Михаила. — Всё хорошо. Это просто воспоминания. Вам ничего не угрожает в реальности. Всё в порядке. Вы что-то вспомнили?

Отрицательно качаю головой, вытирая слёзы тыльными сторонами ладоней.

— Ничего нового. Снова боль, безысходность и детский крик. Я не могу увидеть то, что происходило тогда.

— У вас началась паническая атака, поэтому я был вынужден остановиться. Сегодня продолжить мы не сможем. Вам необходимо отдохнуть и успокоиться. Возможно, на следующем сеансе нам следует проработать с вами насущную проблему, а уже потом возвращаться к прошлому? Нельзя сразу давить на психику, потому что она слишком хрупкая.

Конечно, что ещё я могла услышать на приёме мозгоправа?

— Да, я понимаю. Я и сама не готова ещё раз окунаться в это сейчас… Слишком тяжело.

До сих пор сложно дышать.

— Могу в знак искупления своего опоздания предложить вам хотя бы кофе, раз вы не заинтересовались скидкой?

А обычно ею заинтересовываются? Ну конечно!

Сейчас я раздавлена морально и неплохо было бы просто посидеть в тишине. Наверное, в таком состоянии лучше не садиться за руль?..

— Не стану отказываться, раз вы чувствуете себя виноватым, но это… не следует. Я ведь не…

— Я привык заглаживать свою вину, — учтиво улыбается Михаил и протягивает мне руку, помогая встать с кресла.

Когда он успел встать и подойти ко мне, я даже не поняла толком. Голова кружится, а тело будто бы налито свинцом.

— Пойдёмте, Валерия, — приглашающим жестом Михаил указывает на дверь. — Глоток свежего воздуха, а после доброй порции кофеина вам точно не помешают.

Я с замешательством смотрю на мужчину, пытаясь понять, где он планирует пить кофе.

— О! Опережу ваш вопрос: наш администратор готовит неплохой кофе, но поблизости есть местечко уютнее. Мы посидим у пруда, насладимся вкусными напитками и просто поговорим.

Конечно, в профессионализме Михаила Евгеньевича я больше не сомневаюсь, но… Он пригласил меня попить кофе где-то за пределами клиники? Правильно ли это? Обдумать не успеваю, следуя за мужчиной. Остановившись на стойке администратора, он что-то говорит девушке, а после этого я оплачиваю счёт и стискиваю зубы, потому что сумма меньше названной мне ранее.

— Нехорошо давать скидку обманом. Я же сказала, что не нуждаюсь в ней, — ворчу я, выйдя на крыльцо клиники.

— Скидку? Я не давал. Посетители оплачивают проведённое в моём кабинете время. Вы провели чуть меньше, поэтому сумма изменилась.

Он не обманывает? Хочется верить, что нет. Думать ещё и над этим у меня попросту нет сил.

До кафе мы с Михаилом Евгеньевичем идём в молчании. Я думаю над тем, что удалось вспомнить, и пытаюсь понять — почему тогда дядя поддерживал нас с отцом, а теперь отказывается общаться со мной? Почему он так боится раскрыть мне правду?

Мы приближаемся к уютному небольшому заведению, стоящему на берегу пруда, и у меня начинает звонить телефон. А я только слегка расслабилась…

— Дим, сейчас не время для разговоров, —