Духовенству было велено надзирать за своими прихожанами, а местным судьям приказывалось следить за епископами, дабы убедиться, что те «верно, искренне и без притворства, обмана и лицемерия исполняют и вершат нашу волю и приказ». «Шарлатанов» и «сочинителей фальшивых новостей» необходимо было арестовывать. Акт о престолонаследии прибили гвоздями к дверям каждой приходской церкви в королевстве, а священнослужителям было приказано читать проповеди, обличающие папские претензии; им запрещалось обсуждать такие спорные вопросы, как почитание святых или чистилище. С каждой церковной кафедры должна была звучать апологетика королевского всевластия. Генрих требовал ни много ни мало полнейшего подчинения своих подданных методами, к которым не прибегал ни один из его предшественников. Он ясно дал понять, что, подчиняясь суверену, народ подчиняется самому Богу. В то же самое время король вместе с Кромвелем проводил реформу местного самоуправления, назначая доверенных лиц в муниципальные советы. В Ирландии, Уэльсе и на севере Англии старый караул был заменен новой и предположительно более лояльной охраной. В стране был установлен порядок с сильной центральной властью, контролируемой Томасом Кромвелем, рассылавшим циркулярные письма шерифам, епископам и судьям.

Вскоре была проведена присяга Акту о престолонаследии. Поклялись все жители Лондона. Жители Йоркшира также были «всецело готовы принести клятву». Шериф Нориджа докладывал, что «никогда народ еще не выказывал такого желания или усердия». В маленькой деревушке Литл-Уолдингфилд в графстве Суффолк девяносто восемь жителей подписались своим именем, а тридцать пять оставили отметку.

Тем не менее нашлись и те, кто отказался поставить подпись, считая, что это противоречит воле папы и всей церкви. Среди этих смельчаков — или упрямцев — были монахи-картузианцы[15] из Чартерхауса. Из достоверного источника сообщалось, что сам король, скрыв свое обличье, отправился в монастырь, чтобы обсудить с ними этот вопрос. Те, кто не поколебался в своем мнении, вскоре отправились в тюрьму. 15 июня 1534 года один из доверенных лиц короля доложил Томасу Кромвелю, что францисканцы-минориты из Ричмонда также отказались подчиниться. «В заключение они сказали, — писал доносчик, — что их религия — это религия святого Франциска, и, исповедуя ее, они живут и умрут». Разумеется, смерть им была уготована. Через два дня повозки, полные монахов, отправились через весь город по направлению к Тауэру.

Непокорный епископ Рочестерский Джон Фишер отказался принести клятву и был также сослан в Тауэр. Из своего заключения он писал Кромвелю, умоляя сжалиться над ним и «снабдить вещами, необходимыми мне в моем преклонном возрасте». Один из посетителей вспоминал, что священник был живой скелет, кожа да кости, на котором едва держалась одежда.

Томас Мор предстал перед Кранмером и Кромвелем в Ламбетском дворце, где ему показали текст клятвы; однако и он отказался его подписать. Он бы с радостью поклялся, что дети Анны Болейн смогут вступить на престол, но не осмелился заявить под присягой, что все предыдущие парламентские акты были законными. Он не мог отказаться от признания авторитета папы римского «без риска подвергнуть душу свою вечному проклятию». Его, как и других, отправили в Тауэр, где он и оставался до смертной казни. Еще один знаменательный отказ поступил от первой дочери короля, Марии, которую невозможно было убедить отречься от матери. Услышав эту новость, Анна Болейн заявила, что «незаконнорожденная» заслуживает «хорошей взбучки». Мария фактически стала узницей в собственной комнате, а одну из ее служанок заточили в тюрьму. Вскоре она в очередной раз слегла с хворью, и придворный врач после визита к больной заявил, что болезнь в определенной мере была вызвана «печалью и тревогой».

Необходимо было сделать последние шаги в долгом процессе разрыва отношений с папой. Последний акт парламента, собравшегося на вторую сессию в ноябре, был призван свести воедино и подытожить всю проделанную прежде работу. В клятву к Акту о престолонаследии внесли изменения, с учетом реакции Мора и других лиц, а также приняли новый Акт об изменах, запрещавший под страхом смертной казни злоумышленные высказывания против короля и королевской семьи. Изменой, к примеру, считалось назвать короля еретиком, схизматиком или тираном. Теперь это был вопрос лояльности, а не теологии.

Был принят Акт о супрематии, облекавший все приобретенные королем властные полномочия в законную и непротиворечивую форму и гласивший, что «король, наш верховный повелитель, а также его наследники и преемники должны восприниматься, приниматься и признаваться единственным верховным главой на земле и главой английской церкви, именуемой Anglicana Ecclesia». Он мог исправить все ошибки и искоренить ересь; его духовный авторитет не подлежал оспариванию. Ему не хватало лишь potestas ordinis; не будучи священнослужителем, он не имел права проводить священные таинства или читать проповеди. Он являлся кафолическим главой одной из католических церквей. Таким образом, по словам Джона Фокса, папу «запретили, сокрушили и изгнали из этой страны». Действия короля фактически основывались на английских философских принципах и обычаях, впервые оформившихся в XII веке. Противостояние Вильгельма II Рыжего и Ансельма Кентерберийского напоминало соперничество Генриха и архиепископа Уорхэма. Один из слуг отца короля, Эдмунд Дадли, еще за двадцать лет до этого заявлял, что «источник любви к Богу, который есть познание Его своими делами добрыми, в королевстве нашем должен проистекать в первую очередь от короля, нашего верховного повелителя». Подобное преклонение перед короной являлось одним из неизменных аспектов английской истории.

На обложке перевода Библии Майлса Ковердейла, опубликованного в 1535 году, представлено изображение короля, восседающего на троне под Всевышним Богом. В каждой руке Генрих держит книгу, на которой написано «Слово Божие»; он дает экземпляры Кранмеру и другому епископу со словами «Бери и проповедуй». В нижней части обложки люди выкрикивают: Vivat Rex! Vivat Rex!, а дети, не знающие латыни, восклицают: «Да здравствует король!»

В ответ на Акт о супрематии папа издал буллу об отлучении и низложении короля. Генриха предали анафеме; после смерти его телу будет отказано в погребении, а душа навеки заточена в ад. Жители Англии обвинялись в неповиновении, если не решатся немедленно восстать против короля; их браки признавались незаконными, а завещания недействительными. Ни один истинный сын церкви не должен был впредь торговать или поддерживать связь с островом. По настоятельной просьбе французского короля, однако, папа отложил введение в силу этого всеобщего отлучения от церкви на три года. В сложившемся положении дел внешняя политика пришла на помощь Генриху.