Мимо тянулись луга, зеленые с янтарным отсверком от спелых трав. Воздух теплый, душистый, полный цветочных запахов ласкал лицо. Поначалу я смотрел на крестьян, бредущих с пустыми корзинами в ближайшую деревню, на тяжелые телеги, редких верховых и стада овец, пасущихся у притока Лорисиды, а потом заскучал и погрузился в дрем. Архивариус все это время был молчалив, сосредоточен на мыслях, которые, наверное, вращались вокруг испорченного пергамента или предстоящей встречи с копателями, о которых ходило столько страшноватых легенд.

Вздремнув с полчаса, я проснулся на повороте, когда повозку сильно качнуло, и как-то случайно вспомнил о книге Рябининой. Взяв у Дереванша сумку, я неторопливо извлек «Красную Юбочку». Поглядел обложку, поковырял ногтем золоченое теснение с именем автора, открыл книгу и начал читать с самого начала.

«По лесной тропинке шла молодая девушка в красной юбочке. И было у нее очень редкое и очень красивое имя – Маша, но знакомые чаще называли ее наша Красная Юбочка, потому что она всегда носила красную юбочку с кружевными оборками. И туфельки на этой девушке были красные, красной с белыми вставками была блузка и носочки…»

«Елки-свиристелки, какая чушь», – зевнув, подумал я. – «Действительно, такое могла написать только Рябинина. Вероятно, трусики и бусики у Маши тоже были красные. И была она комсомолка или идиотка».

Я перевернул страницу и продолжил чтение.

«Каждый день Маша ходила по этой тропинке, и знали ее в лесу все звери и все птицы. Что же влекло нашу героиню пускаться в такое нелегкое путешествие так часто? А дело было в том, что в молодой груди Маши, билось очень доброе и очень чуткое сердце. Оно заставляло девушку ходить через весь лес, чтобы накормить умирающую с голода бабушку».

«Охренеть!», – подумал я, но чтение продолжил.

«Бабушка ее жила на опушке леса – слишком далеко от города. Магазина по близости не было, и денег у нее не было, и ноги у нее были больные, и руки, и спина больная вместе с головой. Первое время бабушка питалась ягодами, которые росли на опушке, но ягоды скоро закончились. Ждала бы бабушку голодная смерть, если бы не ее добрая внучка, которая каждый день приносила блинчики с мясом. Вот и в этот солнечный день шла Машенька с корзинкой полной горячих блинчиков, чтобы скорее насытить пустой животик бабушки».

По моему мнению, дальнейшее развитие сюжета обещало появление Серого Волка, и я перевернул еще несколько страниц, чтобы скорее дойти до эпохального события. Однако фантазия госпожи Элсирики оказалась непредсказуемой, и на тропинку перед Красной Юбочкой выпрыгнул не натуральный волк, а оборотень, который в дневное время имел облик молодого мужчины с аккуратной бородкой, обаятельной улыбкой и платочком в нагрудном кармане. Родители нарекли его Рудольфом.

«Оборотень загородил ей дорогу и сказал:

– Моя красавица, ну дай я тебя поцелую!

На что Маша строго ответила:

– Ни за что. Я знаю, к чему приводит один-единственный поцелуй.

– К чему? – хитро оскалился Рудольф.

– А к тому… В общем, я не сплю с незнакомыми мужчинами.

– Так давайте познакомимся? – предложил оборотень и протянул свою длинную-длинную руку с длинными-длинными когтями.

– Я и со знакомыми не сплю, – гордо вскинув носик, сообщила Красная Юбочка. – С дороги свали, – попросила она, оттолкнула лукавого оборотня и пошла по тропинке дальше».

А дальше две трети книги Рудольф только тем и занимался, что выпрыгивал из-за кустов на тропинку и одолевал непробиваемую Машку сексуальными домогательствами. Лишь ближе к полудню утомленному оборотню удалось раскрутить ее на два блинчика и уломать неприступную девицу приподнять юбочку чуть выше колена. В момент аморального приподнятия юбки, Маша как-то случайно сболтнула адрес бабуси, и у Рудольфа родился кованый план. Побежав прямиком через лес, Рудольф быстренько нашел нужный домик. Пока это старое ненасытное чудовище – бабушка – рыскала по поляне в поисках земляники, оборотень подкрался к ней, отволок ее к ближайшему дереву, привязал там за больные ноги. Чтоб старуха не орала он заткнул ей рот мухомором. Сам же метнулся в дом, лег на кровать, укрывшись до бровей одеялом. Начало финальной сцены в эротическом триллере Рябининой выглядела так:

«Поднялась Машенька на крылечко и сказала:

– Тук-тук!

– Входи, внученька, – ответил ей голос совсем не похожий на голосок ее любимой бабушки.

Машенька вошла и спросила:

– Бабушка, а что у тебя такой голосок? Простудилась что ли?

– А-а хвораю, внученька. Сильно хвораю. Боюсь, дело к могиле движется, – ответил Рудольф, прикидываясь бабушкой.

– А что у тебя бабушка, такие волосы: короткие и черные вместо серебристых и длинных? – поинтересовалась Красная Юбочка, ставя корзинку на скамейку.

– А это оттого, что обгорели мои волосы намедни. Очаг разжигала, и прическу огнем попортила. Закоптились, в общем.

– А-а, – протянула Машечка, всем сердцем скорбя по испорченной прическе бабушки. – А чего это у тебя такие большие и радостные глаза? – поинтересовалась девушка, подходя к кровати совсем близко.

– А радостно мне… Радостно думать, что я сейчас с тобой сделаю! – сказал подлый Рудольф. Схватил Машеньку и затащил к себе в постель».

В подробности изнасилования Красной Юбочки, которые были растянуты страниц на десять, не дал мне вникнуть Дереванш.

– Подъезжаем, – сообщил он, нахохлившись и крепче вцепившись в сумку.

Я захлопнул книгу и привстал, чтобы лучше разглядеть местность.

Дорога постепенно изгибалась к пологому возвышению, на котором находилось кладбище: среди редких кустов и деревьев белели старые склепы, покосившиеся могильные плиты. Сама развилка находилась у въезда на кладбище, обозначенного массивной аркой. Копателей на месте встречи пока не наблюдалось, хотя солнце уже бросало прощальный свет на земли Кенесии, и тени были так длинны и ужасны, словно нас в неизвестность везли два ящероподобных чудовища.

– Есть идея, Дереванш, – сказал я, знаком приказывая ему открыть сумку.

– Умоляю, господин Блатомир, – нервно заскрипел архивариус, – не надо больше ваших идей. Давайте просто обменяем госпожу Элсирику, если они теперь согласятся на обмен.

– Так вот насчет обмена. Поступим так: у одного из нас будет наготове истинный Клочок, а у другого подделка – тоже наготове. В зависимости от того, как мерзавцы себя поведут, будем действовать и мы: то ли вручим им одно, то ли другое. В общем, давайте мне настоящий пергамент, а ваша писанина пусть будет при вас.

– Нет уж, господин маг, давайте наоборот. Хватит того, что вы сделали с нашей реликвией за обедом.

– Ну, как знаете, – я расстегнул среднюю пуговицу камзола и убрал в потайной карман сложенный вчетверо лоскут.

Через несколько минут повозка подкатила к развилке. Кучер остановил лошадей, выругался непонятно зачем и на кого, и принялся ждать, пока мы отсчитаем положенные полтора гавра.