6. Положение журналиста.

Польстив новообращенному и оказав небольшую помощь, система начинает его нещадно эксплуатировать. Бессовестно и нагло. Поскольку приём повторяется во всех системах, это не случайность, а суть. Вот цитата из КМБ-2 (автора не называю; ищите сами):

«Это люди, с которыми можно сделать всё, что угодно! Ограбить, отнять возлюбленных и жён, выгнать из удобных домов. Надо только применить старый, как наш и земной мир, приём — восхвалять их. Кричите им, что они велики, прекрасны, храбры и умны, и они позволят вам всё. Но попробуйте назвать их тем, что они есть на самом деле: невеждами, глупцами, тупыми и беспомощными ублюдками, и рев негодования заглушит любое разумное обращение к ним, хотя они живут всю жизнь в унижении куда худшем».

Обыватель может легко присоединиться к любой системе. С точки зрения безопасности быть в большой группе выгодно. Лучше всего влиться в господствующую идеологию, например, в православие, или в КПСС. Тогда эксплуатировать будут не слишком сильно. Всего-то дел: в церковь на Пасху зайти, внести небольшое пожертвование; посидеть на партсобрании, взносы сдать, проголосовать как все. А безопасность, хотя и иллюзорная, вроде как обеспечена. Многие так живут, и я не брошу в них камень. Но мы, журналисты, находимся в отчаянном положении. Наша главная работа: проверять. Правительство сказало что-то — проверить, к чему это приведет. Принят новый закон — проверить, кто выиграет и проиграет. С другой стороны, мы обязаны иметь убеждения. Журналист без убеждений становится флюгером. Обыватель может им быть, и легко вертеться в любую сторону со сменой господствующей системы. Позавчера коммунист, вчера демократ, сегодня православный патриот. Но писатель или журналист в роли флюгера — это смешно. И дико непрофессионально.

Пример. Михаил Шолохов — талантливейший писатель. А «Тихий Дон» — замечательное произведение, даже если Шолохов и украл его сюжет. Проблема в другом. Однажды ехидный английский журналист спросил его: «Вы пишите по своей воле или по указке коммунистов»? На что Михаил Шолохов ответил величественно, как подобает классику: «Я пишу по зову сердца. Но сердце мое принадлежит коммунистической партии». Браво! Ну, и где теперь Шолохов? Вероятно, там же, где завербовавшая его политическая система — компартия. Большой писатель сам себя обрек на забвение: теперь его никто читать не будет. Страшно…

Где выход? Ну, если методом вербовки является, как у коммунистов, угроза расстрела (а Михаил Шолохов был к нему приговорен и уцелел чудом), то лично я предпочту формально завербоваться и по возможности ничего не делать. А вы — как знаете. Каждый сам решает, насколько он борец. Лично я — не борец; я — жулик.

7. Мера.

К счастью, времена сейчас другие, с винтовкой в руках или ножом у горла вас никто не вербует. Вам философские письма пишут на много страниц каждое. Потому ещё одна цитата из КМБ-2: «Вам нужна не вера, а мера». Или как гласит русская пословица: «Всех слушай, а никому не поддавайся». Соблюдайте меру! Экономические, политические и религиозные воззрения у вас должны быть, однако:

— это должны быть ВАШИ, а не навязанные кем-то убеждения;

— «Только без фанатизма» (Шарль Морис Талейран).

Лично я настолько толерантен, что меня ваши убеждения совершенно не интересуют. Захотите поговорить — поспорим, но вне Команды. Зато меня заботит соблюдение вами меры. Ангажированные партийные журналисты существуют, неплохо зарабатывают; в исключительных обстоятельствах даже могут прийти к власти, как, например, Владимир Ульянов-Ленин. Но при этом они были и останутся вторым сортом, помойкой. Их иногда боятся, но никогда не уважают. Мне хотелось бы иной профессиональной судьбы для вас. Потому что реальность коварна. Для тех, кто меры не знает, у неё в запасе всегда имеется подкованный сапог. Здоровенный такой сапожище, которым она не преминёт пнуть. И хорошо, если в зад, а то ведь может и в лоб.

Особенно она любит пинать тех, кто объявляет себя чистым и непогрешимым, а всех прочих — быдлом. Имею в виду следующую поучительнейшую историю. В 1870-71 гг. в Риме состоялся I Ватиканский собор католической Церкви. На нём был принят догмат о непогрешимости Папы Римского. Ранее соблюдали меру и как-то стеснялись. Собор свою работу не закончил. Вернее, он кончился тем, что в зал заседаний ворвались гренадёры итальянского короля Виктора-Эммануила. И один из них с размаху пнул Папу Римского подкованным сапожищем прямо в непогрешимый зад. Папа свалился с трона, ушибся, сильно разбил нос, пошла непогрешимая кровь…

Притом все фигуранты — и гренадёр, и король, и тем более Папа Римский — были добрыми католиками; к одной мессе ходили. Междусобойчик у них такой вышел. Видимо, поэтому гренадёр ограничился пинком в зад, а мог ведь и штыком в брюхо. Причина конфликта была в том, что только что объединённая под властью Сардинской династии (Виктор-Эммануил) Италия срослась не до конца. Оставалась Папская область — от Тирренского до Адриатического моря. Король вынужден был из одной половины своей страны в другую ездить через чужое государство или плыть по морю, что непорядок.

Папа был упёртым, и вливаться в новую Италию не хотел. Его поддерживал французский император Наполеон III, введший в Рим войска. Воевать с Францией Италия не имела сил. Сложившийся пат разрубил Бисмарк, в 1870-м оставивший Наполеона III «единственным кавалеристом под Седаном» (Эмиль Золя). Вывод французских войск из Рима был одним из условий освобождения Наполеона III из немецкого плена (Италия была союзницей Германии). Когда французы покинули Рим, в распоряжении Папы остались лишь верные швейцарские гвардейцы. И только что принятый догмат непогрешимости, конечно. Гвардейцев перебили гренадёры итальянского короля, а за непогрешимость под горячую руку и Папе сапогом досталось.

Но пинок впрок не пошёл: догмат непогрешимости Папы у католиков остался. Поэтому они — несмотря на отчаянные усилия миссионеров в Африке, Азии, Латинской Америке и России — медленно, но верно теряют паству. Как говорил один из упомянутых мною выше практиков (Черчилль): «Это хуже, чем преступление, это — ошибка». Католики исправлять ошибки не хотят; у непогрешимых их быть не может. Видимо, поэтому было принято решение демонтировать католическую церковь, как влиятельную структуру.

Папа Бенедикт XVI (2005–2013 гг.) предпринял отчаянную попытку её спасти. Его уход в 2013-м — высокая трагедия; крик отчаяния из-за провала. Его преемник, нынешний Папа Франциск (с марта 2013-го) осуществляет плановый демонтаж[48]. На фоне оперетты. Мало того, что он иезуит (по многовековой традиции, иезуит не может быть Папой; лишь кардиналом), так он в Аргентине ещё и принимал исповедь у наркобаронов. И все они его любили. Демонтаж осуществляется по отработанной схеме; чай, не впервой. Русским, как никому другому, известно, что перестройка-катастройка должна идти под бравурную, праздничную музыку; это отвлекает людей от ненужных вопросов.