Мэри только открывала и закрывала рот, все еще дрожа от мысли о том, как близко к ее платью оказалось горящее полено.

— Отвечайте мне, черт возьми! Вы понимаете, что могло произойти?

Резкий тон переключил ее внимание.

— Конечно, понимаю, — ответила она слегка дрожащим голосом. — Я вела себя осторожно, но потом расстроилась и… — Мэри покачала головой, глядя на решетку, где теперь, весело потрескивая, горели поленья, как будто ничего ужасного и не произошло. — Я ударила и случайно попала по одному полену, и оно выкатилось.

— Замок уже горел однажды, — мрачно смотрел на нее Эррол. — И я не позволю, чтобы это повторилось.

Мэри почувствовала себя виноватой. «О Господи, нет. Я даже не подумала об этом».

— Эррол, я не собиралась подвергать риску вас или кого-то другого. Я просто хотела создать шум, но для этого вы оставили мне очень мало возможностей.

Эррол одарил ее таким взглядом, что сразу стало понятно: его не интересуют объяснения Мэри.

— Это останется у вас, — обратился он к двум глазевшим у дверей лакеям и отдал им щетку.

Те кивнули и исчезли.

— Вот так. Все закончено, — повернулся он к Мэри.

У Мэри почему-то было такое чувство, будто она разочаровала его. И эта мысль встревожила ее больше, чем следовало.

— Простите, я испортила ваш день, но мне нужно поговорить с вами.

— Если вам что-то нужно, вы могли бы просто сказать об этом одному из лакеев.

— О? Неужели они принесли бы мне стул? Стучать стулом по полу было бы намного легче, чем щеткой.

— Удивлен, что вы не стучали щеткой по полу.

— Это повредило бы дерево. Кроме того, я воспользовалась эхом в трубе, чтобы усилить звук, — с некоторой гордостью произнесла Мэри. — Я подумала, что с моей стороны это довольно умный ход.

Он скривил губы, и во взгляде уже не было такой ярости, как прежде.

«Итак, у нашего мрачного графа присутствует чувство юмора? Это хорошо», — подумала Мэри. Это помогло ей овладеть собой, так как напомнило, что он такой же человек, как она, и способен делать ошибки. Ей надо только находить эти ошибки и использовать их в своих целях.

— Полагаю, я должен поблагодарить вас за то, что не испортили мне пол? — Граф окинул взглядом комнату.

— Должны, но сомневаюсь, что вы сделаете это. — Мэри опустила глаза на платье и поморщилась, увидев тлеющую золу. — Боюсь, я испортила свое платье.

— Так вам и надо, — бессердечно отрезал граф.

— Неудивительно, что я испортила платье, — нахмурилась Мэри, — у меня даже стульев нет, чтобы присесть. Мне приходится все время сидеть на краю кровати, а это очень неудобно.

— Но это только ваша вина, что у вас нет стульев, — пожал плечами граф. — И только ваша вина, что теперь у вас не будет и щетки, чтобы расчесать волосы.

Да он просто невыносим! Несмотря на свое раздражение, Мэри не могла не заметить поразительный контраст между его черными волосами и светло-зелеными глазами, который подчеркивал солнечный свет, льющийся в окна. Длинные золотистые лучи придавали блеск его коже, подчеркивали строгие контуры рта и делали его похожим на греческого бога возмездия.

Когда Мэри встретилась с ним в первый раз, она подумала, что яркое солнце хоть немного развеет ту мрачную таинственность, которую он распространял вокруг себя, но их встреча сегодня утром рассеяла иллюзию. Если уж на то пошло, солнечный свет сделал его совершенно неотразимым, потому что в лучах солнца его прекрасные глаза приобретали оттенок молодой листвы. В обрамлении черных ресниц они были невероятно красивы, а ее светло-карие глаза казались ужасающе невыразительными.

— Удивлена, что вы не выбросили мою щетку за окно, как поступили со всем остальным в этой комнате, — быстро сказала Мэри, встретив его холодный взгляд.

— Мой дворецкий, а его мнением я очень дорожу, объяснил мне, что если выбрасывать вещи за окно, можно повредить кусты роз.

Что это? В его глазах промелькнула язвительная усмешка?

Мэри была заинтригована.

— Вам не удастся убедить меня, что судьба роз вам важнее мебели.

— Меня не волнует ни то, ни другое. На самом деле меня заботит лишь тот факт, что в замке Нью-Слэйнс семья моего садовника работает уже четыре поколения. Мне было бы неприятно потерять их из-за того, что я невольно погубил лелеемые ими кустарники.

Мэри вынуждена была признать, что в его рассуждениях есть смысл.

— Было бы замечательно, если бы вы точно так же позаботились о своей гостье. Если бы вы просто позволили мне выйти из комнаты, я бы…

— …вы бы сделали все, что в ваших силах, чтобы найти и забрать предмет, который требовали таким бесстыдным образом.

Мэри молчала, потому что возразить было нечего.

— Ну по крайней мере хоть честно, — улыбнулся Ангус, и его лицо обрело спокойное выражение.

— Ради всего святого, хватит, мне это надоело! — Мэри уперла в бока сжатые кулаки. — Эррол, вы не можете удерживать меня здесь! Если вы это сделаете, предупреждаю, я найду другой способ шуметь!

В этом Ангус нисколько не сомневался. Он думал, что сидение взаперти поубавит в ней решительности, но, похоже, это еще больше раззадорило ее. А его самого по какой-то причине все больше увлекала головоломка, которую представляла собой эта девушка. И пусть она была в золе почти как трубочист, казалось, что она светится. Решительный блеск в глазах, порозовевшая кремовая кожа. Одна щека перепачкана золой, легкая пыль от которой покрыла платье и руки. Сжатые кулаки вымазаны в саже, от которой точно останутся следы на платье.

У Ангуса задрожали губы, и он с большим трудом подавил ухмылку, взглянув на ее волосы. Несколько густых прядей выскользнули из булавок и теперь, свободно извиваясь, рассыпались по плечам. В солнечном свете, который проникал в окна, они сияли, словно темное золото спелой пшеницы, сверкая, словно их подожгли изнутри, и образуя нимб вокруг лица в форме сердца. Один локон, завиваясь около шеи, спускался на грудь, обхватывая ее, словно нежный любовник.

«Интересно, сколько ей лет?» — задумался Ангус. Она выглядела довольно юной. Слишком юной, чтобы проделать путь из Англии сюда, в замок.

— Сколько вам лет?

— Почему вы спрашиваете? — с подозрением спросила Мэри.

— Если вы — сестра Херста, тогда каждый полученный мною факт поможет либо подтвердить, либо опровергнуть ваши заявления.

— Мне двадцать семь.

Мэри потерла кончик носа, оставив там черный след от сажи.

— Я думал, вам лег семнадцать, — удивился Ангус.

— А вам сколько лет?

— Это не имеет значения.

— Но меня же вы спросили, — справедливо заметила Мэри.