Существенным просчетом русского командования было то, что оно не позаботилось о создании на побережье Желтого моря укрепленных баз, где русские миноносцы могли бы укрыться и пополнить запас угля.

Как вспоминал М.В. Бубнов, «приобретя в начале войны большой перевес в силе флота, японцы в скором времени устроили базы для своих миноносцев вблизи Артура. От Артура до Инкоу, а по другую сторону до Ялу и Пеняна не было ни одного укрепленного пункта, где бы миноносцы могли бы укрыться и снабдиться углем. Отсутствие таковых станций парализовало действие наших миноносцев в самом начале войны. Японцам было легко ловить наши миноносцы, возвращавшиеся из ночного крейсерства, так как они знали, что миноносцам некуда деться, и они на рассвете непременно должны быть у входа в Артур»[99] .

На ход военных действий значительное влияние оказывал уровень организации разведки противоборствующих сторон. Японская разведка действовала весьма эффективно. «Широко раскинув свою хорошо организованную сеть шпионов, чуть ли не на всю Россию, они отлично знали, что у нас делается», – отмечалось в «Истории русско-японской войны»[100] . В сентябре 1903 г. наместник Алексеев докладывал царю, что японские шпионы наводнили Манчжурию и своей деятельностью восстанавливают против русских китайские власти и население[101] .

По свидетельствам непосредственных участников обороны Порт-Артура, крепость и ее окрестности были наводнены японскими шпионами, борьба с которыми была весьма затруднительна. Как вспоминал В.И. Семенов, «помимо самих китайцев, одинаково ненавидящих всех пришельцев и готовых за деньги служить и вашим и нашим, в первые же дни войны в среде местного населения было обнаружено немало переодетых японцев. Установилось даже, как правило, при аресте подозрительного субъекта раньше всего дернуть его за косу, которая часто оказывалась привязанной. Но даже подлинность косы не всегда служила доказательством национальности. Выяснилось, что японцы давно готовились к войне. Их агенты издавна посылались в южный Китай (например, в Кантон). Там они отращивали косу, выучивались говорить по-китайски, приобретали все обличие кантонца и затем приезжали на Квантун, якобы искать счастье на заработках. В таких случаях пасовал даже самый опытный и преданный (то есть хорошо закупленный сыщик-китаец)»[102] .

Эскадренный миноносец "Кагеро"

Благодаря хорошо поставленной разведке, японцы к началу войны обладали точными данными о диспозиции русской эскадры и организации обороны. Японские миноносцы перед атакой русской эскадры в ночь на 27 января 1904 г. получили карты с указанием расположения русских судов на внешнем рейде Порт-Артура. Японская разведка и в дальнейшем, уже непосредственно в ходе войны, сослужила японскому флоту хорошую службу. В частности, по свидетельству некоторых флотских офицеров, японские корабли были осведомлены о расположении некоторых русских минных заграждений[103] . Борьба с японским шпионажем в русской армии и на флоте была поставлена неэффективно. «Японские агенты и китайцы на службе японской разведки проникали практически во все пункты дислокации русских войск в Манчжурии, легко пользовались беспечностью русской стороны, активно собирали разведывательную информацию»[104] . В то же время организация и ведение разведки русским военным командованием на Дальнем Востоке оставляла желать лучшего, но с мнением некоторых историков, что действия русской разведки и в том числе попытки создать собственную агентурную сеть в ходе военных действий, закончились провалом можно не согласиться[105] .

Надо также учитывать, что на работе русской военной разведки накануне войны отрицательно сказывался и недостаток финансовых ассигнований, так как с 90-х гг. XIX в. по инициативе министра финансов С.Ю. Витте началось резкое сокращение военных расходов. “Перед войной Главному штабу по смете на “негласные расходы по разведке” ежегодно отчислялась сумма в 56 тысяч рублей, распределявшаяся между военными округами. А Япония, готовясь к войне, затратила только на подготовку военной агентуры около 12 миллионов рублей золотом”[106] . Именно из-за нехватки финансов русская военная разведка в Манчжурии была вынуждена отказаться от вербовки агентов из наиболее грамотной части местного населения – высокопоставленных китайских чиновников, крупной буржуазии, помещиков и торговцев, которые зачастую сами предлагали свои услуги – денег хватало лишь на то, чтобы вербовать агентов из среды простого крестьянского населения, которые по причине низкого культурного уровня мало подходили для разведывательной службы.

Кроме того, важно учитывать, что русской разведке было гораздо труднее, чем Японской, работать в Манчжурии. Русские войска относились к китайскому населению намного гуманнее, нежели японцы. Японцы применяли самые жестокие репрессии не только к китайцам, которые состояли на русской службе, но и даже к тем, кто просто симпатизировал России. Если китаец уличался японцами в шпионаже, расправлялись не только с ним, но и с членами его семьи. Японцы широко применяли взятие заложников среди китайцев, тогда как русские к этому средству никогда не прибегали. Кроме того, японцы и китайцы принадлежали к одной расе, русские принадлежали к западной, китайцы и японцы к восточной цивилизации. Во многом и поэтому китайское население более склонно было помогать японцам[107] . Следует также отметить, что неудачи, которые в ходе войны преследовали русских, также отрицательно сказывались на попытках русского командования привлечь на свою сторону китайцев.

Таким образом, японский минный флот вступил в войну, значительно превосходя русский минный флот на Дальнем Востоке по количеству и качеству корабельного состава, имея более качественную ремонтную базу и снабжение. Относительно же подготовки личного состава минных флотов России и Японии нельзя сказать однозначно, что японцы превосходили русских – в действиях миноносцев и той и другой стороны было много упущений, вызванных недостатками в боевой подготовке, однако японские миноносцы действовали в условиях преобладания, а позднее и полного господства японского флота, что значительно облегчало их действия.

Подводя итоги, на основе сравнительного анализа численного состава, качественных характеристик и степени боеготовности военно-морских сил России и Японии на Тихом океане, и в том числе миноносных флотов обеих держав накануне войны, можно сделать следующие выводы.

Сравнительный анализ военно-морских флотов России и Японии показывает, что по численному составу японский флот, включавший три эскадры, имел численное преимущество по сравнению с российским, в состав которого накануне войны входили Первая Тихоокеанская эскадра и Сибирская военная флотилия. По общему количеству кораблей японский флот имел преимущество в 2,2 раза, а по числу эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров как главной ударной силы флота в 1,3 раза.

По тактико-техническим характеристикам большая часть русских кораблей уступала японским. Броненосцы типа «Полтава» к началу войны уже устарели и не могли соперничать с новейшими японскими броненосцами типа «Микаса». Эскадренные броненосцы «Пересвет» и «Победа» уступали японским по вооружению, бронированию и скорости хода. Только новейшие броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» не уступали японским кораблям этого класса. Русские броненосные крейсеры также уступали японским по вооружению, бронированию, скорости хода и силе бортового залпа. Они оказались малоэффективными в эскадренном бою, а именно этот вид боевых действий флота оказался в русско-японской войне преобладающим. Еще одним недостатком, снижавшим боеготовность флота, было несовершенство облегченных русских снарядов с малой пробивающей способностью, слабым фугасным действием и большим рассеиванием, снижавшим меткость стрельбы.