события не всегда получают должную оценку. Когда наблюдатели мировых событий конца 1890-х годов начали анализировать то, что имело все очевидные признаки новой фазы национального и международного развития, заметно отличающейся от либерального мира свободной торговли и свободной конкуренции, существовавшего в середине XIX века, они приняли создание колониальных империй за один из рядовых аспектов этой новой фазы. Ортодоксальные наблюдатели полагали, что они видят, вообще говоря, новую эру национальной экспансии, в которой (как мы уже предполагали) элементы политики и экономики стали неразделимыми, а государство играло все более активную и решающую роль как во внутренних, так и во внешних делах. Сторонники противоположных взглядов называли это явление более определенно, новой фазой капиталистического развития, вырастающей из нескольких тенденций, свойственных этому развитию. Даже в книге Ленина (1916 г.)[15], содержавшей наиболее известный анализ нового явления, названного вскоре «империализмом», раздел мира между великими державами, по существу, не рассматривался до шестой главы (всего книга содержит 10 глав){52}.

Однако если колониализм был просто одним из аспектов явления общих перемен в мировых делах, то он был и самым поразительным и самым ярким из них. Он требовал более широкого анализа, хотя бы потому, что само слово «империализм», несомненно, появилось впервые как одно из выражений, использовавшихся политиками и журналистами в 1890-х годах в спорах о колониальных завоеваниях. Именно тогда оно приобрело и экономический смысл, ставший концептуальным и неотъемлемым. Поэтому ссылки на древние формулировки из политической и военной риторики, на которых якобы основано происхождение этого слова, являются беспочвенными. В древности, конечно, были и империи, и императоры, но империализм — это совершенно новое явление. Это слово, не встречавшееся в трудах Карла Маркса (так как он умер в 1883 г.), впервые вошло в политический словарь в Британии в 1870-е годы и в конце того десятилетия еще считалось неологизмом. Оно нашло широкое применение в 1890-е годы. К 1900 г., когда интеллектуалы начали писать книги об империализме, само слово, по выражению первого из них, британского либерала Дж. А. Хобсона, уже «было у всех на устах и применялось для обозначения самого мощного движения современной политики западного мира»{53}. Короче говоря, это был новый термин, введенный для обозначения нового явления. Этот очевидный факт является достаточным основанием для опровержения одного ошибочного мнения, высказанного в ходе напряженных идеологических споров по поводу «империализма»; сторонники его утверждали, что здесь нет ничего нового, что это, скорее всего, лишь докапиталистический пережиток. Как бы то ни было, но участники дискуссий чувствовали новизну явления и обсуждали его именно как нечто новое.

Аргументы, связанные с этим «больным» вопросом, настолько пристрастны, противоречивы и запутанны, что историк должен разобраться в них, чтобы получить объективную картину явления. Дело в том, что большинство аргументов относится не к событиям 1875–1914 годов, а к марксизму, т. е. к предмету, который многих «задевал за живое». Причиной этого стала упоминавшаяся работа Ленина, точнее, то, что критический анализ империализма, данный в ней, стал основой революционного марксистского учения, принятого после 1917 года всеми коммунистическими движениями, а также революционными движениями «третьего мира». Особую пикантность жестоким спорам сторонников и противников империализма, ведущимся еще с 1890-х годов, придавало то обстоятельство, что само это слово постепенно приняло (и, похоже, не утратило до сих пор) некоторую отрицательную окраску, что сразу давало одной из сторон небольшое, но явное преимущество. В противоположность «демократии», которую любят упоминать даже ее противники, благодаря благоприятным смысловым сочетаниям этого слова, «империализм» обычно обозначает нечто неприятное и то, что делают другие. Еще в 1914 году многие политики с гордостью называли себя империалистами, но в наше время такого уже не услышишь.

Суть ленинского анализа (откровенно основанного на трудах многих авторов того времени, марксистов и немарксистов) состоит в том, что империализм как новое явление имеет экономическую основу, созданную совершенно новой фазой капитализма, которая, наряду с другими событиями, привела к территориальному разделу мира между великими капиталистическими державами на их официальные и неофициальные колонии и сферы влияния. Противоречия между капиталистическими державами, вызвавшие раздел мира, породили также и первую мировую войну. Здесь нет необходимости рассматривать особые сплетения обстоятельств, благодаря которым «монополистический капитализм» привел к колониализму (так как мнения по этому поводу очень противоречивы даже среди марксистов), а также разбирать последующие работы, развивающие ленинский анализ в направлении более радикальной «теории зависимости», трактующей события XX века. Все так или иначе сходятся на том, что экономическая экспансия и эксплуатация колониальных и зависимых стран имела критическое значение для капиталистического мира.

Критика указанных теорий не представляет особого интереса и вообще была бы здесь неуместна. Нужно просто отметить, что аналитики-немарксисты, стремясь опровергнуть марксистские взгляды на империализм, затемнили саму сущность предмета спора. Они хотели отрицать существование особой связи между империализмом конца XIX и всего XX века и капитализмом вообще, или в виде его особой фазы, возникшей в конце XIX века. Они отрицали также, что империализм имел определенную экономическую основу и приносил экономические выгоды империалистическим государствам (не говоря о том, что эксплуатация отсталых стран вообще имела важное значение для капитализма), отрицательно влияя на экономику колониальных стран. Они утверждали, что империализм не приводил к непримиримым противоречиям между капиталистическими державами и не оказал серьезного влияния на возникновение первой мировой войны. Отвергая экономические причины, они использовали психологические, идеологические, культурные и политические объяснения, тщательно обходя при этом опасную область внутренней политики, так как марксисты подчеркивали преимущества, получаемые правящими классами метрополий, от проведения империалистической политики и пропаганды, которая, помимо прочего, противодействовала растущей агитации массовых политических движений трудящихся, обращенной к рабочему классу. Некоторые аргументы, использованные в этих спорах, были сильными и эффективными, хотя и оказались взаимно неприемлемыми.

Конечно, многие ранние теоретические работы, направленные против империализма, фактически были ущербными. Но настоящий недостаток антиимпериалистической литературы состоял в том, что она по-настоящему не объясняла той взаимной зависимости между экономическим и политическим, национальным и международным развитием, которая так поражала современников в 1900-х годах и которая требовала исчерпывающего объяснения. Она не объясняла также, почему для современников «империализм» представлял собой новую и главную тенденцию исторического развития. Короче говоря, многие из этих работ были построены на отрицании фактов, достаточно очевидных уже в то время и сохраняющих свое значение до сих пор.

Оставляя в стороне ленинизм и антиленинизм, историк должен прежде всего восстановить существование и значение того факта, который никем не отрицался в 1890-е годы, а именно, что раздел мира имел под собой экономические основания. Выявление этого факта еще не дает, конечно, полного объяснения всех особенностей империализма