Странно все. Неправильно как-то. Так не должно быть.

Я была права. За дверью, на которую я еще днем обратила внимание, оказалась столовая с выходом на задний двор. За большими окнами в пол, застекленными темными стеклами, сложно было разглядеть, что там находится, да и стемнело уже.

Горан накрыл большой стол из массива дуба, что занимал центр помещения. Но посуда и приборы лежали в противоположных его концах. С потолка свисала необычная люстра — три белых куба на тонких нитках крепления, и все они располагались на разной высоте. Но в данный момент не горели. Вместо этого в центре стола дрожали огоньки толстых квадратных свечей, которых я насчитала около десятка. По помещению расползался тонкий аромат восточных благовоний. А у правой стены тихо потрескивал зажженный камин. 

Винсент подошел и отодвинул стул с высокой спинкой, предложив мне присесть. Сам же расположился у противоположного края стола.

Горан по очереди наполнил бокалы — Винсу бурбон, а мне виски с соком и льдом. Поставил перед нами тарелки с салатом, в котором я заметила креветки и копченую рыбу. На другом блюде находились устрицы и мидии. В продолговатых тарелках краснели настоящие лангусты, а рядом лежали специальные вилки и щипцы для извлечения мяса.

От такого ассортимента меня прямо отвернуло. Не мог Винсент попросить приготовить что-то другое? Спагетти там... или пиццу. А лучше суп. Черт, я так давно не ела суп! Сейчас бы маминого борща со свежей капустой и грибочками! Правда, через несколько минут слуга принес и горячее — запеченное мясо с сырной корочкой.

Горан напоминал тень. Он так незаметно проскальзывал в помещение с кухни, что я удивлялась его бесшумности. Вышколенный, улыбающийся, но в то же время собранный и аккуратный, прямо под стать владельцу дома. Винс сказал ему что-то по-македонски; Горан кивнул и исчез совсем — ушел через дверь кухни.

Я инстинктивно сжала ноги под столом. Длины платья не хватало, чтобы полностью прикрыть нежную плоть, а конструкция стула не позволяла сесть иначе. Но прохладная поверхность дерева приятно охлаждала горящее от возбуждения место.

Марч поднял бокал, жестом приглашая меня сделать то же самое.

— За тебя, Марина, — насмешливо произнес он и отпил немного из стакана, продолжив вертеть его в руке и терроризировать меня тяжелым взглядом.

Я тоже сделала глоток, и по груди распространилось приятное тепло, хоть виски был и разбавленным. Покрутила в руках вилку, раздумывая, с чего бы начать. Устрицы и прочее сразу отпадали, а вот мясо пахло просто божественно. Пожалуй, его и съем.

Несколько минут мы ели в тишине. На стене имелся большой плазменный телевизор, но его никто не включал. Поэтому я смотрела на пламя за кованой решеткой. Вид огня успокаивал. Сама не заметила, как проглотила отбивную из телятины и половину салата. Сделала еще пару глотков коктейля и отодвинула тарелки, положив ладони на стол тыльной стороной вверх.

— Расскажи что-нибудь, что ли, — нарушила я тишину. — Или считаешь зазорным общаться с рабыней? Можешь лишь приказывать?

— Разве я хоть раз назвал тебя рабыней? Ну же, Марина, вспомни хорошенько. Я сказал, что ты сама меня захочешь. Но я не издеваюсь и не беру тебя силой.

В этот момент я с грустью вспомнила о плане, который давал мне надежду в последнее время. Вот только вряд ли я смогу его осуществить. С таким, как Марч, это практически нереально. Неизвестно, кто кого затрахает, выражаясь простым языком. А вывести этого манипулятора на откровенную беседу еще сложнее, чтобы объяснить ситуацию и попросить помочь. Черт! Да ему и так все известно: он знает, у кого меня купил, и понятно зачем это сделал!

— На самом деле, мне особо нечего о себе рассказывать, — все же отозвался он, прожевав мясо. — Мой отец из Италии, потомственный мафиози. Он погиб три года назад. Мать живет в Лондоне. А я — здесь, — обвел он рукой свое жилище.

— Почему именно здесь? — глухо спросила я. — Как тебя вообще сюда занесло?

— Долгая история. Вряд ли она будет тебе интересна. Если кратко — у меня здесь дела.

Закралась мысль, что Марч — наемный убийца. Это походило на правду и соответствовало тому, что я слышала о нем от девушек. Я вздрогнула.

Судя по всему, Винс тоже наелся. Но слугу уже не звал. Он лишь развернул стул, забросив ноги на соседний, мазнул по мне странным взглядом и вдруг приказал:

— Пройдись по комнате! Хочу получше тебя рассмотреть.

До сих пор не насмотрелся? Наверное, оценивает, во что вбухал столько денег.

Я неохотно поднялась и вышла на середину столовой, остановившись напротив камина и не зная, что делать. Вопросительно посмотрела на мужчину.

— Разденься, оставь лишь туфли, — произнес он ледяным тоном.

Неужели это случится так скоро?! Прямо здесь, в столовой?

Я задрожала, перед глазами все поплыло. Я вся сжалась и застыла на месте, думая, что предпринять. Жесткий тон Винса выдернул меня из тумана:

— Я жду! Давай же. Хочешь, чтобы я отвез тебя обратно?

— Не надо. Нет, — испуганно зашептала я и принялась снимать платье. Обнажившись, скрестила руки на груди, пытаясь хоть как-то укрыться от пристального взгляда Марча. Но от мысли, что сделаю что-то не так и тогда он вернет меня в особняк к Райену, становилось еще хуже.

— Ты действительно красивая, — с хрипотцой в голосе произнес Винсент. — Опусти руки и повернись ко мне спиной. Потом обратно.

Я развернулась, дав возможность рассмотреть мое тело со всех сторон и при этом чувствуя себя игрушкой плохого мальчика, с которой тот забавлялся, прежде чем сломать.

— Ложись на ковер. Хочу еще раз посмотреть, как ты себя ласкаешь, — тихо произнес он. — Мне кажется, ты слишком зажата.

Стало тошно, неприятно, но в животе, как назло, потеплело, а потом его и вовсе скрутило легким спазмом, неожиданно приятным. Я опустилась на мягкий ковер у камина, повернувшись головой к огню, а ногами к Винсенту Марчу. Развела колени и дотронулась до себя там, куда был прикован взор мужчины.

От коктейля кружилась голова, и я откинула ее назад, выгнувшись еще больше. Языки пламени за металлической решеткой лизали мое тело отблесками, они закручивались спиралями, растекались оранжевыми и желтыми лентами. На кирпичной кладке стенок камина танцевали причудливые тени. Дрова то и дело потрескивали, раскаленные докрасна угли охватывал огонь, и казалось, они подрагивали в его объятиях. Так же, как и я горела от взгляда человека, который купил меня и теперь вызывал в груди странное жжение, будто проник в душу.

Я ненавидела его, как ненавидела бы любого, кто забрал бы меня с того ужасного аукциона. И это чувство прожигало во мне дыру одновременно с тем, как тело все больше желало наконец испытать неведомые ранее ощущения.

Я до боли прикусила нижнюю губу, чувствуя странное возбуждение, хотелось уже погасить долбанное пламя, но я не знала как, потому что опыта не имела. Я даже застонала от неудовлетворенности. Конечно, бывало и раньше, что я пробовала себя ласкать, но особо не понимала, что нужно сделать, чтобы получить от этого удовольствие.