Во всем, что относилось к внутренним делам, города восточных провинций — за исключением городов Египта — сохранили прежнюю независимость; вернее, получили такую независимость, какой никогда не знали раньше. Август не пытался вносить какие-либо изменения в социальные условия этих провинций, которые представляли собой не что иное, как комплексы греческих и эллинистических городов. Городская администрация с ее чиновниками и советом (βουλή) была настолько хорошим средством для осуществления связи с населением, что всякое вмешательство в естественный ход развития было бы неразумным шагом.

Во времена Августа города греческого Востока даже не помышляли о том, чтобы восстановить былую свободу городов-государств. Они смирились с тем, что времена их политической свободы навсегда миновали, и были рады уже тому, что им было оставлено местное самоуправление. Римское правительство, со своей стороны, желало, чтобы в городах царил мир и порядок. Эпоха социальных и политических революций закончилась. Лучшей гарантией сохранения устойчивых условий в городе было верховенство в нем богатейших граждан. Поддержка этого социального слоя стала традиционной политикой римлян с момента их первого проникновения на Восток, и Август продолжил эту политику.

Единственное новшество, если так можно назвать эту особенность политики Августа в отношении восточных провинций, заключалось в том, что он дал новый толчок к дальнейшему развитию тенденции, начало которой было положено эллинистическими правителями и которая состояла в ускоренном превращении сугубо негородских территорий в настоящие города-государства. На всем Востоке Август в противовес политике сената неуклонно проводил политическую линию Помпея, Цезаря и Антония, создавая из деревень, сел и храмовых земель новые города-государства. Римская империя шла по пути превращения в федерацию самоуправляющихся городов.[70] Исключение было сделано только для Египта, чья древнейшая организация не имела ничего общего со структурой греческого полиса.[71]

В качестве блестящего подтверждения всего, что было здесь сказано о деятельности Августа, относящейся к Востоку, можно воспользоваться двумя из пяти эдиктов Августа (первым и четвертым, ср. также третий), которые недавно были обнаружены в Кирене. Эти документы посвящены различным проблемам, имевшим важное значение в жизни города, — в частности, сложному вопросу взаимоотношений между живущими в городе римскими гражданами и греками, из которых далеко не все были гражданами города Кирены или городов Пентаполя. За немногочисленными римскими гражданами, проживавшими в Кирене, часть которых была по своему происхождению греками, — кстати, не слишком зажиточными, — сохранялись обычные привилегии. Однако небольшие модификации внесли заметное облегчение в положение греков; в первую очередь речь идет об организации судов и о вопросе муниципальных литургий и налогов. Важным был вопрос о привилегиях новых римских граждан греческого происхождения; очевидно, здесь имеются в виду те, кто получил римское гражданство при Помпее, Цезаре, Антонии и самом Августе, когда оно было предоставлено всем в массовом порядке. Август принимает решение рассматривать их как особый класс римских граждан, обладающий ограниченными правами. В отношении налогообложения и литургий они оставались теми, кем были по сути дела, — членами греческой общины, за исключением тех, кому был предоставлен индивидуальный иммунитет (immunitas), однако эта привилегия распространялась только на уже существующее имущество, не затрагивая того имущества, которое могло быть приобретено в дальнейшем.

Принципиально такую же политику проводил Август и в отношении Запада: Испании, Галлии и Африки. Не довольствуясь устройством новых гражданских колоний, он стремился способствовать развитию городов на землях кельтских народов Галлии и Испании и возрождать их на территории прежнего карфагенского государства в Африке. Для подробного освещения этого предмета потребовалось бы слишком большое отступление. Читателю и без того должно быть ясно, какое огромное значение для будущего западных провинций должна была иметь политика, направленная на то, чтобы создать условия для беспрепятственного развития урбанизации социальной и экономической жизни. Ведущий класс новых городов составляли, конечно, богатые граждане, энергичные поборники нового римского режима.[72]Перемены, совершенно преобразившие многие области империи, стали возможны главным образом вследствие этой политики. В Малой Азии и Сирии изменения были менее заметны, поскольку здесь, как уже упоминалось, процесс превращения племен, деревень и храмовых земель в города-государства начался еще при Александре Великом, а может быть, и еще раньше. Зато в западных провинциях начавшиеся изменения были очень заметны. Кельтские города, построенные на возвышенностях и в горах, выполнявшие роль крепостей и центров ярмарочной торговли, постепенно приходили в упадок. Господствующая аристократия кельтских племен селилась на равнинах, поблизости от больших рек Франции и Испании. Здесь она строила свои дома и необходимые общественные здания. В новые населенные центры потянулись купцы, ремесленники и корабельщики. Так стали возникать настоящие города. В Африке вступил в пору нового расцвета вновь отстроенный Карфаген. Оживились старинные финикийские приморские общины. Смешанные пунийско-берберские общины плодородных африканских и нумидийских равнин, кое-где включавшие в себя отдельные группы римских эмигрантов, оправившись от разрушительных последствий гражданских войн, возобновляли свою экономическую деятельность. Под защитой римских солдат на юге, востоке и западе осваивались для житья новые места, и эти поселения быстро превращались в настоящие города. В Африке и других краях — на Рейне, Дунае и в Испании — вдоль военных дорог рядом с укрепленными лагерями легионов и вспомогательных войск появлялись словно выросшие из-под земли обширные поселки — ряды лавок и жилых домов, так называемые canabae, образуя ядро будущих городов. Отслужившие свой срок солдаты пополняли собой их население или, получив землю, отведенную для целой группы бывших служак, селились на ней и строили город.