После возвращения из больницы родители усадили меня за стол и устроили допрос с пристрастием, точно они могли решить судьбу Женьки Сомова.

— Какая разницы, виноват ли он?! — вскочила я с раскалившегося от долгого сидения стула. — Люди бывает что и ошибаются за рулем…

— И с выбором! — выдала мать, и отец тут же ушел из кухни.

Я села обратно, понимая, что промывки мозгов не избежать — уставилась матери в лицо воспаленными глазами. Я не плакала — они просто болели от недосыпа.

— Даже если его посадят, я буду его ждать, — выдала я до того, как мать вообще раскрыла рот.

Еще минута тишины, которая в физическом мире равнялась, конечно, всего одной секунде, но в моей голове вечность и то была б короче.

— Почему он? Неужели не могла выбрать получше!

— Потому что я его люблю, — ответила я просто.

Сказала правду, ведь правда в семнадцать лет всегда очень простая. Только родители любят все усложнять и ставить, почти не фигурально, палки в колёса.

— Ну что у тебя может быть общего с птушником!

Вот даже как… Женька превратился из поборника правды в птушника? Его историю отчисления из школы знала вся дача. В школе он просто вступился за новенького, которого травили всем классом. Подбивали всякий раз на драку. Заигрывали с восточной кровью. Надар был курдом из Тбилиси. Мама развелась с его отцом и привезла сына в Питер, чтобы у него появился шанс стать человеком. Парень говорил на четырёх языках: грузинском, курдском, русском и английском. Причём, лучше всего именно на русском, и после русской школы в Грузии мог дать фору в диктантах и сочинениях любому однокласснику, но при этом не получил за полгода ни одной пятёрки. Все попытки качать права с учителями заканчивались приводом к директору, хотя Надар даже не повышал голоса. С учителями. С одноклассниками, которые легко находили повод, чтобы к нему прицепиться, он давал отпор кулаками. Родительницы-активистки начали требовать от директора отчисления смутьяна. А директор, наверное, ждал взятку, которой взяться было неоткуда. После очередной стычки Женька заступился за Надара и попросил у класса, чтобы травля наконец прекратилась, но в итоге сам попал в немилость. После очередной драки они с Натаном оказались в милиции, откуда оба вышли с заявлением, что в школу не вернутся. Недолго думая, дядя Володя засунул обоих в автомеханический колледж, и Женьке пришлось учиться лишний год до поступления в институт МВД, которого так и так не состоялось. Но уже по другой причине — из-за аварии. Но называть Женьку птушником…

Я вскочила. Нет, сначала я возмущённо шарахнула по столу больной рукой и взвыла от боли. Дверь своей комнаты я снесла уже здоровой левой. А левой ногой захотелось что-нибудь поддать. На пути на полу попалась стопка учебников — и пальцы на ноге лишь чудом остались целыми! Но я окончательно развалилась — заныло все тело. Сил осталось только на то, чтобы орать «Не смей ко мне входить!» И не смела входить даже сестра.

И только вечером я вылезла в коридор позвонить Юрке.

— Знаешь, Слава, тебе лучше не появляться в больнице.

— Это он сказал?! — перебила я визгливо.

— Это я тебе говорю: не нарывайся. Он все поймёт. И поверь — сейчас ему не до тебя. И так мозги ему хорошенько встряхнуло аварией. Не надо чтобы мать добавляла… Будь умнее.

Знать бы, что такое быть… умнее. Вела я себя как дура или просто пришло время поумнеть? А это в юности очень даже болезненный процесс. Очень.

— Ярослава, пожалуйста, не завали учёбу, — проговорила мать за завтраком. — Выпускной класс. Ты и так вчера не только школу, ещё и курсы прогуляла.

Ну да, ну да… Все как Женька, на юриста предалась. В авиационный институт! Потому что в облаках летала! Потому что на облачке жила… Но ведь мне было хорошо, хорошо… Это без Женьки стало плохо. И плохо до сих пор.

— Мама, телефон!

Дочь съездила мне им по носу — пропущенный звонок от бабушки. Хорошо, что по маминой линии. С Любовью Львовной мы не разговаривали уже недели две, и я не собиралась звонить первой. Даже не напоминала Ярославу позвонить спросить, как у бабушки здоровье… Пусть бабушка поймет настоящее пофигительное отношение к себе внука… Вот такой он, а не ангелочек, которого мамочка обижает…

Я перезвонила своей матери:

— Извини, я еще сплю. Нет, не разбудила, мы с Женькой просто еще валяемся. Все у нас хорошо. Влад вчера играл с Яриком в шахматы. Как как? Онлайн! Да все у них будет замечательно… Я познакомила Ярика с сыном Алисы. Будут туда-сюда ходить. С Леной тоже все прошло хорошо, в понедельник она будет у нас. К вам я могу во вторник приехать, если не помешаю. Мам, ну серьезно. Хочешь, бери такси и приезжай. Я оплачу. Мам, я не пытаюсь тебя унизить, ну почему сразу в штыки? Я не могу к вам сорваться прямо сейчас, мне няня важнее, мне на работу выходить. Приезжай во вторник, переночуешь, а в среду поедем все к вам. Мам, это всего лишь дом. Какое тебе противно, ты с ума сошла? Это что, дом с привидениями? Ты даже не представляешь, как мне тут комфортно… Если бы мне еще кто-то кофе в постель принес, моему счастью не было бы предела… Нет, — среагировала я на мамину фразу, что не нужно было разводиться, — Влад никогда не приносил мне кофе в постель. Мам, так ты приедешь во вторник? Да, мне важно, потому что я думала пригласить Алису с семьей на ужин. Ты мне не мешаешь, ну чего ты начинаешь в самом деле! Хорошо, я остыну и позвоню, когда к вам приеду…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дальше мне хотелось выругаться, но у кровати стоял маленький ребенок. И такой же маленький ребенок поселился в теле моей матери. С ней даже о погоде не поговоришь — на тучи обидится! Я тоже готова была их обматерить — они лежали на крышах домов и на моей поехавшей вчера крыше. Нужно добраться до косметички и взять болеутоляющую таблетку. Но сначала надо было подобрать стянутое Женькой одеяло, которым она укрыла ноги, когда я сказала, что она замерзнет босиком.

— Я приду утром, — прочитала я эсэмэску с незнакомого номера, которую проигнорировала вчера, и не сдержалась.

Женечка посмотрела на меня огромными глазами и четко повторила то, что я сказала. Секунда заминки, и я передумала ее исправлять — вдруг забудет. Увы мне, увы… Она повторила новое слово аж два раза, и второй, когда помогала мне с одеялом и уронила его край на пол — схватывает на лету, умная девочка! А вот мама — дура. Нашла кого приглашать! И сейчас не напишешь — не приходи. Поди потом озвучь причину, по которой в последний момент струсила.