Задумчиво посмотрела на контакт Дениса. Незримую, тоньше волоса, ниточку, которая не дает окончательно разорвать связь. Всё ещё сомневаясь, занесла палец над кнопкой "Удалить".

Тихий голос внутри настойчиво нашептывал: "А правильно ли ты поступила? Может быть, нужно было всё- таки выслушать и его виденье ситуации? Дать возможность оправдаться?"

Но Марьяна, сделав усилие над собой, всё же нажала пресловутую кнопку. Нечего рвать душу. С глаз долой, из сердца вон. В Загорск она больше не вернётся. Это выше её сил. Дороги назад нет.

А если всё-таки в чём- то не права, обманулась, ошиблась, запуталась, Денис знает, где её искать. Если все те слова, которые так горячо повторял прошлой ночью — правда, он обязательно приедет. И этот кошмар, наконец, закончится…

А пока… Сдалась. Сбежала. Попросила помощи. Что-то надломилось внутри. Это что-то не смогла разрушить война, зато с лёгкостью уничтожил тот, кого она называла любимым. Теперь придется делать, что велит отец. Обещала.

Марьяна тяжело вздохнула и вытащила ключ из замка зажигания. Сиди, не сиди, а надо идти сдаваться. Девушка взялась за ручку двери.

Тихий стук по стеклу заставил непроизвольно вздрогнуть. В окно со стороны пассажирского сидения с любопытством заглядывал Григорий Шевченко. Вот только его сейчас не хватало…

— Привет, Марьяш. А что это ты так быстро вернулась? Одна?

— Здрасьте, дядь Гриш, — девушка как могла натянула улыбку и опустила стекло, — Вот, отпуск дали… Три недели. Решила провести его у родителей…

— А где же этот твой, как его? Димон? Нет… Денис…

— Я не хотела бы это сейчас обсуждать. Тем более, с вами…

— Ооооо, — потянул Шевченко, окидывая оценивающим взглядом заплаканное лицо Марьяны, — Тут, похоже, любовная драма… А я ведь предупреждал… Эх, девочка, девочка… Не слушаете вы, молодежь, нас, стреляных воробьев. Всё делаете по-своему. А получается вон как… Ладно, чего я тебе лекции читаю, поздно уже. Дело сделано. Давай заезжать во двор. Сейчас отец ворота откроет.

Григорий ушёл в машину, а Марьяна тяжело опустила голову на руль. Что же так гадко-то? Сейчас начнет утешать, сочувствовать, давать добрые советы… А хочется просто лечь, уставиться в потолок и чтобы никто не трогал.

Тяжёлое железное полотно, открывающее въезд, наконец, отъехало в сторону. Девушка припарковала автомобиль во дворе и вышла на вымощенную плиткой площадку. На лестнице, ведущей в дом, как каменное изваяние стоял отец и смотрел, не скрывая тревоги в глазах.

— Привет, пап, — вымученно улыбнулась она, — Я побуду у вас немного… Можно?

— Здравствуй, дочка, — нахмурив брови проговорил генерал, — Это твой дом и ты можешь возвращаться сюда, когда захочешь, но сначала я хотел бы узнать что у тебя случилось…

— Не сейчас, пап… Позже… — едва сдерживая слёзы пробормотала Марьяна, — Я пойду к себе в комнату, ладно?

— Да с милым своим она разругалась, что ж ещё? — отозвался выходящий из машины Григорий Константинович, — Тоже мне, трагедия… Молодая, красивая, умная — вмиг найдёт другого…

— Замолчи, Гриш, — шикнул Андрей Михайлович, — не видишь, ей плохо… Вы действительно поссорились с Денисом, дочь?

— Не поссорились. Расстались, — Марьяна дрожащими пальцами вытерла всё-таки выкатившуюся слезу и решительно подняла глаза на отца, — Я больше не хочу его ни видеть, ни слышать. В Загорск тоже не вернусь. Я проиграла наш спор, пап… И что обещала — сделаю…

Генерал тяжело вздохнул и крепко обнял девушку.

— Да уж… Это тот самый случай, когда сбылись мечты, только уже на фиг не надо… Иди к себе, Марьяш. Сейчас мама принесёт чай с мятой. Завтра поговорим…

С тяжёлым сердцем Андрей Михайлович подошёл к бару и достал оттуда бутылку коньяка. Налил в пузатый бокал. Повернулся к Шевченко.

— Ты будешь?

— Нет. Я за рулём.

— Ну вот что у них там могло за день произойти? Ещё вчера уезжали счастливые. Прям светились оба…

— А мне этот Денис сразу не понравился. Умный чересчур, типа, правильный. И к тебе в доверие как быстро втерся… Шельма, в общем.

— Да ладно, ты просто ревнуешь из-за Даника, — махнул рукой генерал, — Парень-то как раз толковый. И открытый. Не держит камня за пазухой, не боится высказать в глаза свое мнение, даже если понимает, что может неслабо выхватить. К Марьяне неровно дышит уже давно. И молчит, главное. Доказывает не словами, поступками. Я за ним два года наблюдал. Ругался на обоих сначала. Угрожал даже. Но после того, что они вместе пережили в Сирии перестал. А потом, звоню как-то, а эти двое гуляют под звездами. И глаза у обоих такие… Одухотворённые, что-ли… В общем, смотрю — дочь счастлива. И махнул рукой. Взрослые, неглупые люди. Пусть живут, как хотят. Ума не приложу, что же глобальное могло случиться…

— Ну, знаешь, — застучал пальцами по столу Шевченко, — Марьянка твоя тоже не кисейная барышня, которая может обидеться на всякую ерунду. Вполне адекватная девушка. А сейчас — посмотри на неё. Ревёт в три ручья и ничего не рассказывает. Значит есть какая-то веская причина…

— Да. Узнать бы какая…

— Слушай, ну что она у тебя одна будет в своей комнате киснуть? Грусть-тоска и остальное прочее. Так и до депрессии недалеко. У меня Даник в отпуск собрался с друзьями. В Ялту. Хороший отель, молодежная компания… Завтра самолёт. Пакуй, наверное, Марьянку. Пусть летят вместе. Нечего дома подушку слезами поливать. Может, оклемается побыстрее…

— Не знаю… — с сомнением посмотрел Андрей Михайлович, — А если она не согласится?

— Согласится. Обещала ведь тебя слушаться.

***

Григорий Константинович выехал из ворот генеральского дома и тут же схватился за телефон.

— Данил? Слушай меня внимательно. Сейчас ты отменяешь все свои рабочие встречи на две недели вперёд. Перекидываешь моей секретарше, она распределит между топ-менеджментом. Бронируешь самый лучший отель в Ялте. Один люксовый номер на пару комнат и два обычных. С завтрашнего дня и соответственно на две недели. Ну и билеты на самолёт. Приглашаешь несколько друзей и подруг. По фиг каких. Лишь бы составили компанию. Задачу понял?

— Понял. Только не понял зачем.

— Марьянка с этим своим военным рассталась. Сейчас дома, в Ростове, слёзы льёт. Утешать будешь. Хорошенько. По полной программе. Что хочешь с ней делай, но чтобы через две недели она и думать про этого Дениса забыла. И смотри, не облажайся, как обычно.

Проснулся Денис от настойчивого стука в стекло. Он сразу даже не понял что это за звук. С трудом продрал глаза. Резко сел. Всё вокруг поплыло, как в хороводе. Сфокусировал зрение. В приоткрытое водительское окно заглядывал полицейский.

— Эй, парень, с тобой всё в порядке? А то я раз мимо прошел, другой, третий, а ты всё лежишь, не шевелишься… Подумал, может плохо стало… Помощь нужна?