— Заваривайте еще.

— Уже? Врач велел после двух банок чая давать препараты.

— Значит, перед обедом будем принимать.

— После обеда. Их принимают после еды. В еде придется себя немножко ограничить. Такие рекомендации.

— Нет проблем. Несите чай. Крапиву отдельно не нужно.

Медсестра к моей манере разговаривать уже привыкла и только улыбнулась…

* * *

Академический час занятий английским языком прошел очень быстро. Преподавательница вслух удивлялась, как быстро я осваиваю материал. И вообще, до тех пор, пока я не улыбался, готова была признать за мной кучу талантов. Не стал рассказывать ей, что минувшим вечером я почти девять часов посвятил занятиям с компьютерным роботом-лингвистом, который старательно и терпеливо правил мое произношение. При этом я умудрился на добрых двадцать процентов пополнить свой словарный запас. Но это уже не моя заслуга, а только моей природной памяти, которая вмещает в себя обычно очень много, быстро и, чаще всего, без ошибок. Мои успехи преподавательницу вдохновили, и она очень старалась. Старался и я, попивая между тем крапивный чай. Прямо из банки. Так и не заметил, как банку опорожнил.

Полковник Михайленков, видимо, знал, что я занимаюсь английским, и потому вежливо ждал за дверью, понимая, что серьезные и необходимые занятия прерывать не следует. Но, едва Ирина Анатольевна вышла, Михайленков сразу появился, причем не один, а в сопровождении заведующего отделением, двух санитаров, несущих каждый по паре пластиковых контейнеров, и какого-то высоченного человека в очках, внешне очень сосредоточенного. На нем был не белый больничный, а синий рабочий халат. Судя по размерам, его собственный. Во всем хирургическом отделении невозможно было бы, думаю, найти халат на такого долговязого парня.

Чувствовал он себя вполне уверенно и пытался распоряжаться. Полковник Михайленков, похоже, готов был подчиняться, хотя заведующий отделением слегка сопротивлялся и выражал скепсис в отношении чего-то, чего я еще не знал, но уже догадывался. Контейнеры открыли быстро, и я убедился, что не ошибся в своих ожиданиях. Мне доставили именно тот костюм, о котором мы накануне беседовали с Михайленковым. Сомнения заведующего отделением стали понятны, когда меня посадили чуть не вертикально и долговязый начал большими ножницами разрезать мои гипсовые повязки. При этом не торопился и повязки снимал не все сразу, а по одной и, с помощью санитаров, облачал меня в металлизированную, хотя, судя по весу, скорее пластиковую одежду. И стягивал ее для фиксации отдельных участков моего тела специальными приспособлениями. Заведующий отделением тем временем вытащил из папочки снимки моего несчастного скелета, стал рассматривать их и подсказывал долговязому, где костюм следовало подтянуть с помощью механизмов, чтобы усилить фиксацию и полностью заменить гипс. Особых разногласий между двумя специалистами смежных областей медицины не возникало до того, как они добрались до моего правого плеча. Заведующий отделением никак не хотел верить, что возможное движение большого плечевого бугра не оторвет оный совсем. Долговязый же утверждал, что держать мою руку «на вертолете» нецелесообразно, что это вообще вчерашний день медицины и фиксаторы следует ставить только на само плечо. А движения руки, как он утверждал, будут проходить без нагрузки на плечо, поскольку мышцы мои заменит электродвигатель. Я в спор не вмешивался, с легким равнодушием наблюдая за их действиями, и даже эмоций спортивного болельщика не испытывал, потому что уверен был в победе долговязого.

— Я не сильно плечо пережал? — спросил долговязый, затягивая фиксаторы.

— I already knew the reverse process, and if I would get in the way, he loosen[16], — блеснул я своим заново обретенным произношением американского английского. Кажется, долговязый меня понял. По крайней мере, ответил мне тоже по-английски:

— Yes, it is not too difficult. The main thing — to understand…[17]

Полковник с заведующим отделением переглянулись.

— Они нашли общий язык, — сделал вывод Михайленков. — Вижу, что оба шибко грамотные.

— Дадите лом, товарищ полковник, и пошлете в ближайший лес квадратные корни извлекать? — пошутил я.

— Скорее всего, только завтра. Сегодня ты к костюму привыкай, — предельно серьезно пообещал полковник. Настолько серьезно, что заведующий отделением посмотрел на него с удивлением и непониманием. Но вопросы задавать не стал.

Масла в огонь подлил долговязый.

— Костюм помимо фиксации пораженных участков тела обладает способностью создавать вокруг тела электромагнитные поля, которые эффективно способствуют заживлению ран и активно усиливают кровообращение по всему телу. Процесс выздоровления, по нашим расчетам, должен значительно ускоряться.

— Вот и отлично. Завтра мне нужно на учения отбыть. Мой взвод в Подмосковье ждет своего командира. Вчера заходил подполковник Велеречивый с солдатами, навещали. Солдаты меня ждут. Говорят, начальник штаба бригады с обязанностями командира взвода не справляется.

Михайленков посмотрел на меня внимательно.

— В Подмосковье, говоришь? Почему в Подмосковье? Учения во Владимирской и Ивановской областях.

— Так точно, товарищ полковник. Для меня Подмосковье — это не Московская область, а что от Москвы недалеко.

— Что ж… Может быть, и испытаем костюм. Я не против. Съездим туда.

— Я — против, — слабо возразил заведующий отделением.

— А я разве не говорил, что хочу вас с собой взять? — удивился Михайленков.

— Меня? У меня же больные здесь…

— Здесь врачей хватит. А за нашим больным лучше было бы присмотреть. Китайскую «отраву» ему уже давали?

— Нет, после обеда начнем. Мы предварительно выводили токсины.

— Вечером посмотрим, каков результат. Обещаний было сделано много. Чуть ли не за сутки избавление от всех травм и ранений. И пятидесятипроцентное поднятие жизненного тонуса. Вот и проверим, сколько в обещаниях правды. Хочется верить…

* * *

То, во что полковник хотел верить, мне предстояло проверить.

Проверять начал сразу, как только завершилось мое облачение. Единственное, что мне в костюме мешало, это шлем-энцефалограф. Ощущение складывалось такое, что по коже головы пробегают мелкие молнии. Но к этому ощущению быстро привык.

Для начала прогулялся по своей палате, проверяя, как энцефалограф снимает приказы.

Оказалось, приказы моего мозга снимались правильно. Я не думал о том, какой двигатель мне следует включить, например, для разворота по команде «кругом». Как предварительно объяснил мне долговязый, которого называли профессором, следует только представлять действия, которые необходимо выполнить. Энцефалограмма посылалась на «бортовой» компьютер костюма, тот сигнал обрабатывал и включал необходимые двигатели. Ноги передвигались сами собой. Шевелились руки и делали то, что я хотел сделать. Я даже взял в руки пустую банку из-под крапивного чая, посмотрел через стекло на окно, потом банку поставил и надавил металлическим пальцем на кнопку вызова медсестры. Она явилась сразу.