Мама долго разговаривает с папой, потом заходит ко мне.

– Давай всё обсудим, Дмитрий.

Я не отвечаю. У папы семья. Зачем я ему нужен? Мама садится на кровать и гладит меня по ноге.

– Дима, сынок, его долго не было в твоей жизни. И тебя долго не было в его жизни. Он не был тебе отцом… Но сейчас… Сейчас он хочет быть твоим папой.

Я поворачиваюсь к маме лицом. А вот у неё глаза на мокром месте!

– Я сказала, что ты подумаешь, – шепчет она. – Дай ему шанс… Если тебе не понравится, ты всегда сможешь вернуться. А если останешься, то я буду к тебе приезжать.

Я вытираю маме слёзы, обнимаю её.

– Я не поеду, мам. Я не хочу.

– Дима, мне тяжело. Мне очень тяжело всё это говорить. Но я не хочу… потерять тебя… Не хочу… Послушай. Я любила его. Очень. А он меня – нет. Для него я была одной из, понимаешь? И когда я сказала ему о беременности, он как раз должен был ехать в Германию, – мама прижимает меня к себе и целует. – Сначала он был против ребёнка. Уехал. А я страдала. Не знала, что делать.

Мама замолчала.

– А потом? – спрашиваю я тихо.

– Когда ты вот-вот должен был появиться на свет, он позвонил. Сказал, что сожалеет. Что рад моему решению рожать. Что хочет дать тебе отцовство… А я отказалась.

– Почему?

– Мне показалось, что он поздно спохватился… – мама отстраняется и смотрит мне в глаза. – Ты подумай, Дима. Папа через месяц приедет сюда для оформления документов. Ты пока подумай, хорошо? – мама перебирает мне волосы. – Я приму любое твоё решение.

Я молчу.

– Подумаешь? – настаивает мама. – Там всё-таки школа…

Я киваю. Она снова меня обнимает. Только что тут думать? Мама у меня одна, и я у неё один.

После тренировки в клубе решаю пойти на школьный стадион. Вот уже неделя, как Рената выписали. Тётя Зарина и дядя Чингиз забрали его вместе с Мариной к себе. Тимка был такой счастливый, когда уезжал домой, звал в гости, сказал, что теперь никаких запретов. У меня тоже запретов больше нет, я третью неделю занимаюсь футболом. Открыто. Профессионально.

На стадионе в разгаре очередной гандикап между старшаками и моим классом. Среди зрителей сидит Айка. Она звонила как-то, беспокоилась, как я себя чувствую, и обещала не рассказывать про аварию никому, даже Наташке. Ещё звонила Лариска, когда узнала, что я не буду больше ходить на танцы. Я пообещал обеим, что приглашу их на свой первый матч. Ещё Ленку позову. Ей полезно. Вообще, надо бы её к нам в команду подтянуть. Баха, конечно, воспротивится, но я с ним справлюсь. Главное, чтоб Ленка не спасовала.

Сажусь на скамейку.

– Привет! – говорю.

– Ой, привет, Дим! – радуется Айка. – Как дела? Как тренировки?

– Замечательно! – Наблюдаю за игрой. Колька снова на воротах… Это провал! – А ты чего одна?

– Ленка к бабушке в Курск уехала, а Наташка с родителями в Турции, – Айка вздыхает. – А у меня мамка с папкой всё работают.

– Да моя мама тоже работает.

– Она другая стала, да? – у Айки загораются глаза. – Ну, раз не запрещает больше… Я аж удивилась, когда ты про футбольный клуб рассказал!

– Мама очень изменилась. Даже стала реже на работе задерживаться, – вспоминаю я и улыбаюсь от удовольствия. – В общем, она сейчас совсем другая!

– Понятно, – Айка хмурится. – И почему всегда дети должны спасать взрослых? Ещё взрослые называются!

Я задумываюсь. Интересно, что она имеет в виду? Я редко её понимаю, она часто напоминает мне инопланетянку. Но в последнее время я решил, что это неважно. Как в футболе: всё равно, кто ты, какой национальности, важно, что ты делаешь для команды. А ведь Айка сделала для меня немало… И девчонка она вполне ничего, жаль только, что отличница. Хотя и это не самый страшный недостаток. Я улыбаюсь ей. Она замечает мой взгляд и тоже улыбается.

– О! Шпендик, играть будешь? – Вовка-кореец не меняется. – Айда к нам в команду, будем бить всухую!

Я отказываюсь:

– He-а, не буду. Это нечестно.

– Тогда к нам пойдём! – предлагает Баха.

– Ага, а то я выдохся, – подхватывает Колька.

– Давай, Димка, иди! – Айка толкает меня. – А я поболею!

Иду на поле. Я забил уже два гола в ворота судьбы, я сделал дубль. Играю в футбол, и папа нашёлся… Олжас забирает у меня мяч, но я тут же иду на отбор. Пасую Канату, он мне. Иду к воротам и бью… Гол!

Говорят, жизнь как шахматная доска. Не знаю, в шахматы я не играл ни разу, но разве жизнь такая сидячая? Жизнь – это движение, с падениями и взлётами. Как на поле… Да! Жизнь – это футбольное поле. Здесь сражаешься за победу, не давая забить гол в свои ворота. Сталкиваешься с несправедливостью судьи, борешься с фолами судьбы, с грязной игрой людей… На футбольном поле особенно хороша не просто победа, а чистая победа, без жёлтых карточек и нарушений. Фэйр-плей. Честная игра… Можно финтить, но нельзя вредить. И даже когда тебя удаляют, ты можешь вернуться и начать заново. Начать новый матч, с новыми силами.

Когда я выведу нашу сборную в финальные игры чемпионата мира, то сделаю хет-трик! Я смогу! Ведь на футбольном поле я – футболист!

А

Автогол – мяч, забитый игроком в свои ворота.

Арбитр – судья, посредник в спорах несудебного характера. В футбол этот термин пришёл из классической («французской») борьбы, где арбитром именуется судья на ковре, руководящий схваткой двух спортсменов. В футболе же арбитр – синоним судьи на поле.

Аут (англ. – вне, вон) – положение, когда мяч «вышел из игры», то есть пересёк линию, ограничивающую поле.

Аутсайдер – команда, занимающая одно из последних мест в турнирной таблице, неудачник чемпионата, которому грозит перевод из первой во вторую лигу.

Б

«Бетон» – глухая оборона.

Бомбардир – самый меткий игрок, чаще других поражающий ворота соперников. В футбол это слово пришло из артиллерии. Бомбардировать – значит обстреливать из орудий. Существовал некогда даже такой чин – бомбардир.

В

Вбрасывание мяча – приём, вошедший в футбольные правила ещё в 1873 году. Производится полевым игроком, когда мяч пересёк боковую линию и покинул пределы поля. Вбрасывать мяч надо с того места, где он оказался в «ауте». Игрок, выполняющий приём, должен стоять лицом к полю на боковой линии или за ней, но не в пределах площадки.

Вингер (от англ, wing – крыло) – крайний атакующий полузащитник.