– Даника снабдила меня ключами от этой квартиры, – пояснил Итан. – Накануне… тех событий. Даже водила сюда, показывала. Хотела, чтобы я поохал и поахал. Это ответ, как я сюда попал.

– Понятно.

При упоминании Даники у нее сдавило горло.

– Это правда, что Даника помогла тебе совершить Нырок?

Поскольку ворота транслировали ее голос во все части города, горожане знали, что Даника Фендир чем-то помогла Брайс с Нырком, однако подробностей никто не знал, и это давало простор слухам.

– Да, – ответила Брайс. – Она… была моим якорем.

– Я и не знал, что такое возможно.

– Я тоже не знала.

Его дыхание замерло.

– Я… – начала Брайс. – Итан, когда по время Поиска я видела Данику, она мне рассказала, что остальные: Коннор, Натали и вся Стая Дьяволов… сдерживали жнецов, давая ей возможность побыть со мной. Получается, они тоже меня спасли. Коннор меня спас.

Итан надолго умолк. Когда они с ним в последний раз говорили так? Тихо, спокойно, без язвительности, пронизывающей каждое слово?

– Он любил тебя больше, чем кого-либо, – сказал Итан.

У Брайс зашлось сердце.

– Ошибаешься. Это тебя он любил больше, чем кого-либо.

– Он думал, что ты станешь его истинной парой.

Брайс зажмурилась. Слова Итана были сродни удару ногой в живот.

– В волчьем понимании этого слова?

– А какое еще понимание могло быть? Конечно в волчьем.

Существовало несколько истолкований слов «истинная пара», хотя для Итана – волка-оборотня – правильным было только одно. Так называли настоящего возлюбленного или возлюбленную, предназначенных самой Урдой.

Схожее понятие существовало и у фэйцев. Узы истинной пары были крепче брачных. Связанные такими узами не могли управлять ими по своему усмотрению. Ангелы, насколько она знала, легче относились к понятию истинной пары; для них оно было сродни браку. У ангелов истинные пары даже составлялись для рождения желаемого потомства. Совсем как у животных в зоопарке.

Но для Коннора, если он считал Брайс своей истинной парой… Ей снова свело живот.

– Ты любила его? – шепотом спросил Итан.

– Сам знаешь, что любила, – хрипло ответила Брайс.

– Мы понапрасну тратим уйму времени. Возможно, это проклятие бессмертных – воспринимать время как доступную роскошь, неиссякаемый океан… Я столько времени растратил зря, – со вздохом признался Итан.

Брайс не понимала, к чему именно относятся его слова.

– Очень поэтичное признание, – сказала она.

Итан тихо засмеялся. И снова тишина, нарушаемая едва слышимым гудением кондиционера.

– Почему ты перестал играть в солнечный мяч? – спросила Брайс.

Она почувствовала, как Итан напрягся. Он даже заерзал по матрасу.

– Потому что это глупая игра, – ответил он и со стоном повернулся на бок.

Брайс не знала, как ему ответить. И потому просто закрыла глаза и, водя пальцем по шраму на груди, попросила Луну послать ей тяжелый сон без сновидений.

7

– Это какая-то дерьмовщина. – Рунн расхаживал по узорчатым коврам отцовского кабинета. Напольные часы в углу пробили два часа ночи. – Ты и сам знаешь, что это полнейшая и отвратительнейшая дерьмовщина.

Король Осени, восседавший в малиново-красном кожаном кресле у погасшего камина, молчал. Днем и вечером его кабинет был полон звуков: что-то кипело, шипело и бурлило, свидетельствуя о его пустых и бессмысленных экспериментах, которыми он неустанно занимался на протяжении многих лет. Сейчас в кабинете царила тишина, если не считать негромкого ровного гудения.

– В чем дело, братец? – усмехнулся Кормак. – Обуяли собственнические чувства по поводу сестры?

Он стоял, прислонившись к черной мраморной каминной доске. Белый свитер плотно облегал его мускулистую грудь. Золотистые волосы были тщательно расчесаны.

Поганец.

Пропустив издевательский вопрос Кормака мимо ушей, Рунн сказал отцу:

– Мы живем в современном городе. В современную эпоху. Здесь десятки юристов с неограниченными возможностями оспорить посягательство на свободу Брайс. Да и суды охотно ухватятся за новую возможность поднять вопрос о защите прав фэйских женщин.

– Брайс добровольно пойдет к брачному алтарю, – сказал отец. – И ты тоже.

Уголки рта Кормака изогнулись.

– Слышал, ты помолвлен с Гипаксией Энадор. Мои поздравления.

Рунн хмуро покосился на него. Кормак смерил двоюродного брата взглядом и продолжал:

– Конечно, брак неординарный, учитывая семью твоей невесты и ее родословную.

Рунн замер:

– Вижу, ты нарыл грязи на Гипаксию. Давай вываливай.

– Он что, не знает? – спросил у Короля Осени Кормак.

Отец, сидящий со скучающим видом, ответил:

– Мне это показалось излишним. Мой приказ – закон.

– Так чего я не знаю? – спросил Рунн, глядя то на отца, то на Кормака.

Лицо короля презрительно поморщилось, словно его разочаровало, что Рунн не выяснил этого сам.

– У покойной королевы Гекубы были две дочери от разных отцов. Отцом Гипаксии, как впоследствии выяснил ковен Гекубы, был могущественный некромант из Дома Пламени и Тени. Похоже, помимо материнских дарований, Гипаксия унаследовала и отцовские.

Рунн оторопело заморгал. Значит, Гипаксия способна воскрешать мертвых и общаться с ними. Хорошо. Это он как-нибудь переживет.

– Круто.

Над волосами и плечами отца плясали языки пламени.

– Отцом ее старшей сестры был оборотень, превращающийся в оленя.

– И что?

– Сводная сестра Гипаксии более известна под прозвищем Лань, – усмехнулся Кормак.

Рунн вытаращил глаза. Как он раньше не узнал об этом?

– Она не унаследовала никаких ведьминских даров, и ее передали отцовской родне, – продолжал Кормак. – После смерти Гекубы корона, естественно, досталась Гипаксии. Но с тех пор как твоя невеста стала королевой ведьм, вопрос ее некромантических способностей стал для них… очень щекотливым.

– Это не касается содержания нашего разговора, – сказал отец. – Рунн женится на ней, а некромантия и наличие одиозной сестры – дело десятое.

– Мой отец счел происхождение Гипаксии источником проблем, – сообщил Кормак.

– В таком случае хорошо, что твой отец на ней не женится, – отрезал Король Осени.

Кормак заткнулся. Рунн наградил его довольной улыбкой.

– Рунн женится на Гипаксии, а Брайс Куинлан выйдет за тебя, принц Кормак. И больше никаких дебатов на эту тему.