Все были на стороне учителей. Родители договорились устроить демонстрацию перед зданием мэрии в понедельник, 30 ноября, если к тому времени требования учителей не будут удовлетворены; но председатель родительского комитета также заметил, что родители хотели бы знать, когда их детей снова начнут учить.

К седьмому дню почти все голодающие учителя лежали на своих раскладушках, так как были слишком слабы, чтобы стоять. Школьники продолжали приходить к учителям, и те просили их не беспокоиться. Но когда несколько учителей попытались встать, то потеряли сознание. Моторин был одним из немногих, кто мог двигаться, и его невозмутимость успокаивала других. Но он продолжал курить, и временами у него болела грудь. Когда другие учителя спрашивали, что с ним, он отвечал: «Так иногда бывает».

Геннадий Веретенников, главный врач области, в интервью по радио предупреждал, что жизнь учителей в опасности и, хотя для здорового человека десятидневное голодание обычно не является смертельным, вся Россия уже много лет вынуждена находиться в состоянии голодной забастовки…

Проходили дни, но власти не шли навстречу учителям. Последние говорили друг другу, что властям наплевать, что они рискуют своими жизнями. На восьмой день выведенные из себя отношением властей многие учителя пришли в состояние сильного нервного напряжения, и в школе № 72, служившей штабом забастовки, часто споры перемежались с истериками.

Вечером восьмого дня учителя-мужчины из школы № 20 собрались и пошли группой в одну из комнат, которую занимали учителя-женщины, и намекнули им, что пора прекращать забастовку. «Думаю, нам следует спросить себя, есть ли смысл продолжать, — сказал Моторин. — Я мужчина и могу продержаться еще две недели, но вы, женщины, подумайте о себе. Сколько еще вы сможете выдержать?» В атмосфере напряженности многие женщины мгновенно отреагировали на предложение Моторина, заявив, что будут продолжать забастовку по крайней мере до пятницы, 27 ноября. Только Мухина, хорошо знавшая Моторина, почувствовала, что действительная причина его предложения — это критическое состояние его здоровья, но он боялся в этом признаться.

«Мы ничего не достигли, — сказал Моторин. — Может, имеет смысл прекратить голодную забастовку, но продолжать общую забастовку?» Учителя-женщины ответили, что никого не заставляют голодать против воли. Если у мужчин кончилось терпение, они могут прекратить голодовку. «Вы плохо о нас думаете», — ответил на это Моторин. С этими словами мужчины повернулись и ушли. В четверг, 26 ноября, на девятый день забастовки, в школе № 72 состоялось заключительное совещание. Наступали выходные, и учителя понимали, что в ближайшие два дня власти не будут решать никаких серьезных вопросов. Это означало, что бастующие должны либо немедленно прекратить голодовку, либо продолжать ее до 30 ноября. Однако на 13-й день появилась опасность, что некоторые умрут от истощения и хронических заболеваний. На этот счет была устроена дискуссия. Одни утверждали, что пора признать поражение, потому что они слишком ослабели, чтобы продолжать забастовку, а многие рассчитывали на то, что голодовка поможет им накормить своих детей. В конце концов, несмотря на опасность, стачечный комитет проголосовал за продолжение забастовки.

Но вечером 26 ноября глава районного отдела образования Александр Буркин пришел в штаб забастовки и сообщил учителям, что на следующий день они смогут получить часть зарплаты за сентябрь, а также за ноябрь, при условии если приступят к работе не позднее 1 декабря. Остальные деньги за сентябрь будут заплачены через неделю.

В пятницу в школе № 72 состоялось собрание, в котором приняли участие члены стачечного комитета и представители местных властей, включая Буркина и главу Заволжского района. Обещания зарплаты произвели впечатление на бастующих учителей, однако оставался вопрос: заплатят ли учителям также за те дни, когда они бастовали? Они отказались от первого предложения властей заплатить учителям по 50 % от их заработка за этот период. Когда власти наконец согласились заплатить учителям полностью за дни, когда они не работали, учителя приняли решение прекратить забастовку. Многие из учителей были настолько слабы, что едва могли говорить, но они чувствовали облегчение, что их испытание наконец подошло к концу. Однако соглашение в действительности мало что им дало. После 10-дневной голодной забастовки им пообещали выплатить то, что задолжали, но не было никакой гарантии, что им будут платить в будущем. Тем не менее учителя, получив часть зарплаты, разошлись по домам. Из 465 учителей, начавших забастовку, примерно 300 додержались до конца.

* * *

Моторин вернулся домой к своей семье в субботу и уже в понедельник нормально питался. Он также много курил. Чтобы бастующие смогли прийти в себя и набраться сил, им предоставили выходной день, понедельник. Во вторник был сильный мороз. Моторин отправился на работу, но вернулся, жалуясь на плохое самочувствие. Он прилег, и некоторое время спустя его жена услышала стон. Когда она вошла в комнату, он был мертв…

Гроб с телом Моторина поставили на возвышение перед домом, и присутствующие несколько минут хранили молчание. Девять коллег Моторина из школы № 20 плакали, стоя у гроба. Затем гроб подняли и понесли через Новый город. Процессию возглавляли члены семьи Моторина. За ними шли его коллеги, ученики и друзья, которые несли венки с лентами, на которых было написано: «От коллег», «От родственников» и «Любимому учителю от учеников». Несмотря на сильный ветер, толпа еще несколько раз останавливалась и устраивала минуту молчания. Затем гроб поставили на катафалк. Узнав о смерти Моторина, учителя со всей России посылали деньги, чтобы помочь его жене и детям оплатить похороны. Некоторые из этих денег были использованы на то, чтобы заказать автобусы и отвезти около 400 провожающих на Архангельское кладбище в четырех километрах от города. Когда кортеж уезжал на кладбище, военный оркестр играл «Траурный марш» Шопена. По пути из Нового города автобусы проехали мимо завода «Авиастар» и соседнего машинного завода, который так и не был достроен.

На кладбище провожающие пошли на Аллею славы с могилами тех, кто погиб во время недавних российских войн. Десантники отнесли гроб на участок за молодыми, где было не так ветрено. Вдалеке белые стволы берез и белые, черные, серые и голубые могильные камни выделялись на фоне светлого неба.

Гроб с телом Моторина поставили рядом с вырытой могилой, и один за другим выступали его коллеги, рассказывая о том, каким он был хорошим, добрым и умным, и обещали, что он останется в их сердцах и сердцах детей, которых он учил. «Мы помним, с какой смелостью ты прошел через Афганистан и выносил сложности нашей жизни», — сказал один из афганских ветеранов.

После окончания речей почетный караул дал залп над могилой, чтобы почтить память бывшего армейского капитана. Десантники заколотили гроб, и каждый из провожающих бросил на него горсть земли. В течение нескольких дней после похорон Моторина учителя Ульяновска испытывали чувство безысходности. Занятия возобновились, но зарплату за вторую половину сентября, которую пообещали заплатить в качестве условия окончания забастовки, так и не выплатили. Подавленные своим поражением, учителя снова стали брать деньги в долг. Учителям казалось, что они на пределе. В том, как закончилась забастовка, была какая-то горькая символика. Почти 500 учителей потратили много сил на эту голодную забастовку, все они рисковали своей жизнью, но единственной зарплатой, которую заплатили в полном объеме, была зарплата Моторина, выплаченная посмертно.