Всего через несколько месяцев супружеской жизни Елена Сергеевна познакомилась с Евгением Александровичем Шиловским. Дворянин, сильный волевой мужчина, прирожденный военный, Шиловский окончил Кадетский корпус и Николаевскую военную академию Генштаба, едва не стал жертвой ЧК, но перешел на службу победившему пролетариату и вступил в Красную Армию, где как раз ощущалась нехватка кадровых офицеров. Дзидра Тубельская, познакомившаяся Елену Сергеевну с Евгением Александровичем, когда тот был уже пожилым человеком, вспоминала: «Он был очень красив. Благородная аристократическая внешность бросалась в глаза. В кабинете Евгения Александровича за письменным столом стояло деревянное кресло, на спинке которого был вырезан девиз его дворянского рода. Я, к сожалению, не помню точный текст. Но это старинное кресло произвело на меня неизгладимое впечатление…»

В Елену Сергеевну Шиловский влюбился отчаянно и сделал все для того, чтобы заполучить ее. Пользуясь своим положением старшего по званию, он отдал приказ об отправке Неелова в штаб Южного фронта, а сам тем временем ухаживал за Еленой Сергеевной и добился ее взаимности.

Евгений Александрович уговорил Елену Сергеевну расторгнуть брак с Нееловым. А потом просил ее руки – и Елена Сергеевна согласилась. Осенью 1921 года они поженились. Елена Сергеевна была уже в положении, и через несколько месяцев у нее родился сын, названный в честь отца Евгением. В 1926 году на свет появился второй сын – Сергей.

Евгений Александрович Шиловский приложил все усилия, чтобы сделать счастливой жену, которую он называл Люсей. Тем более что средства позволяли. С 1922 года он служил в Военной академии имени Фрунзе, с 1928 стал начальником штаба Московского военного округа. В семье никогда не было проблем с продуктами и вещами. Елена Сергеевна одевалась у портного, хозяйством занималась прислуга. Точно как у Маргариты в еще ненаписанном тогда романе Михаила Булгакова: «Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита Николаевна могла купить все, что ей понравится. Среди знакомых ее мужа попадались интересные люди. Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу. Маргарита Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире…»

Правда, Маргарита Николаевна при всем при том была еще и несчастлива. А Елена Сергеевна чувствовала всего лишь некоторую неудовлетворенность жизнью. Она писала сестре Ольге, когда та ездила в Европу на гастроли с труппой МХТ: «Мне иногда кажется, что мне еще чего-то надо. Ты знаешь, как я люблю Женей моих, что для меня значит мой малыш, но все-таки я чувствую, что такая тихая, семейная жизнь не совсем по мне. Или вернее так, иногда на меня находит такое настроение, что я не знаю, что со мной делается. Ничего меня дома не интересует, мне хочется жизни, я не знаю, куда мне бежать, но хочется очень. При этом ты не думай, что это является следствием каких-нибудь неладов дома. Нет, у нас их не было за все время нашей жизни. Просто, я думаю, во мне просыпается мое прежнее „я“ с любовью к жизни, к шуму, к людям, к встречам и т. д. и т. д. Больше всего на свете я хотела бы, чтобы моя личная жизнь – малыш, Женя-большой – все осталось так же при мне, а у меня кроме того было бы еще что-нибудь в жизни, вот так, как у тебя театр».

Михаил Булгаков в ту пору тоже жил благополучно, но счастлив не был. Мариэтта Чудакова пишет: «Любовь Евгеньевна была увлечена верховой ездой, потом автомобилями, в доме толклись ненужные ему люди. Телефон висел над его письменным столом, и жена все время весело болтала с подругами. Елена Сергеевна передавала нам в 1969 г. со слов Булгакова следующий эпизод, звучащий правдоподобно. „Однажды он сказал ей: – Люба, так невозможно, ведь я работаю! – И она ответила беспечно: – Ничего, ты не Достоевский! – Он побледнел“, – говорила Елена Сергеевна, рассказывая мне это. Он никогда не мог простить этого Любе».

С Еленой Сергеевной Шиловской Булгаков познакомился в феврале 1929 года, на Масленицу. Позже она вспоминала: «Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия. В общем, мы встретились и были рядом». Своему брату она писала об этой встрече: «Сидели мы рядом… у меня развязались какие-то завязочки на рукаве… я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут-то я его и привязала на всю жизнь».

Конечно, Елена Сергеевна произвела на него впечатление. Была ли она красавицей, спорили еще при жизни: некоторые красивой ее не находили. Но обворожительной и неотразимой считали все. Писательница Серафима Чеботарь в очерке о Елене Шиловской приводит слова одного из ее знакомых: «Когда Елена Сергеевна входила в гостиную, дамы наши вздрагивали и спешили отвлечь внимание своих мужей». К тому же Елена Сергеевна представляла собой тот тип женщин, который нравился Михаилу Афанасьевичу: холеная, изысканно одетая благоухающая парижскими духами, с нежными ухоженными руками, с парикмахерской укладкой.

Булгаков придавал много значения «оправе», в которую должна быть заключена, как драгоценность, природная красота женщины. Недаром в своем романе он уделяет такое внимание элегантности Маргариты, ее перчаткам, шелковым чулкам и замшевым туфлям с пряжками, а ведьма Гелла так соблазнительно напевает москвичкам: «Герлэн, шанель номер пять, мицуко, нарсис нуар, вечерние платья, платья коктейль…» – Михаил Афанасьевич все это ценил больше, чем многие его современницы, воспитанные в идейном аскетизме 1920-х!

Потом произошла вторая встреча. На вечере у Уборевичей и в присутствии супругов – Шиловского и Белозерской. Но ничто не могло помешать вспыхнувшему чувству.

«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!» – писал Михаил Афанасьевич в «Мастере и Маргарите».

«Это была быстрая, необыкновенно быстрая, во всяком случае с моей стороны, любовь на всю жизнь», – вспоминала Елена Сергеевна.

Они стали любовниками. Сначала пытались замаскировать отношения дружбой: Булгаков с женой бывал у Шиловских, а Елена Сергеевна с мужем – у Булгакова. Елена Сергеевна даже подружилась с Любовью Евгеньевной: их объединял вполне женский интерес к моде, они обменивались французскими журналами, которые в те времена было сложно достать. Елена Сергеевна с облегчением поняла, что Любовь Евгеньевна к мужу равнодушна и, пожалуй, легко его отпустит. А вот сама она даже помыслить не смела о том, чтобы уйти от Шиловского, потому что любил он ее безумно, надышаться не мог, в ней одной видел смысл и радость жизни.

Летом 1929 года она уехала отдыхать в Ессентуки. В разлуке ее любовь к Булгакову стала только сильнее. Позже она вспоминала: «Михаил Афанасьевич писал мне туда прекрасные письма, посылал лепестки красных роз; но я должна была уничтожать тогда все эти письма, я не могла их хранить. В одном из писем было сказано: „Я приготовил Вам подарок, достойный Вас…“ Когда я вернулась в Москву, он протянул мне эту тетрадку…» В тетрадке был черновик будущего «Театрального романа», посвященный «Тайному другу». То есть ей, Елене.