– Н-да, – отвернулись от нас в растерянности Римма и Анечка. Видимо, одна, в силу давно заплесневевшего замужества, а другая, в силу комплексов из-за лишнего веса, тоже не имели ни эпиляции, ни загара. Я удивилась, потому что никогда не считала эти элементы необходимыми и категорическими. Плохо, конечно, если на ногах кучерявятся березовые рощи, но, в целом, на мой взгляд, это не так критично. Вот отсутствие физического влечения не лечится никак, а подмышки побрить никогда не поздно.

– Американцы – народ привередливый, – заверила меня Селиванова тоном знатока из клуба «Что? Где? Когда?», – им подавай совершенство. Трепетную женскую душу в красиво упакованном, ухоженном русском теле. На меньшее они не согласны.

– Ну, ничего, – сбавила темп Римма. – Время у нас еще есть, все успеется.

– Конечно, – радостно кивнула я, но, как оказалось, поторопилась. Времени-то у меня и не оказалось. То есть, конечно, оно должно было быть, поскольку это действительно не так просто – прилететь из Вашингтона в Россию. Но оказалось, что Лайон – любитель сюрпризов. Он не писал мне о своих планах раньше «потому что ужасно боялся сглазить. Я поставил твою фотографию в рамку и смотрю на твое спокойное нежное лицо каждый вечер. Я так и вижу, как ты будешь встречать меня по вечерам дома, когда я буду возвращаться с работы. Мне так многое хочется тебе дать, что я сам пугаюсь своих чувств – ведь я никогда даже не видел тебя лично. Я давно хотел приехать в Россию, даже специально взял программу, связанную с Москвой. Но пока не уверился окончательно, решил не писать, не волновать тебя. Искренне твой Лайон!».

– Вот так, – развела руками Таня Дронова, когда в среду перевела это его письмо. Оказалось, что тот не стал волновать меня до такой степени, что уже имел на руках билет до Москвы на пятнадцатое октября. А поскольку сегодня было уже третье, времени на эпиляцию и загар осталось совсем мало. По-честному, даже времени толком впасть в ужас и панику у меня не осталось. На бешеных скоростях меня погнали в салон красоты, расположенный неподалеку от работы. Три дня я подвергалась разного рода пыткам. Результаты пилингов, солярия и масок отсматривали с пристрастием в туалете. На вскидку, результат был сомнительным и не стоил тех денег, которых стоил.

– Видимо, все-таки надо заниматься собой регулярно. Такие марш-броски результатов не дают, – вертела в руках мой подбородок Римма. Туалет уже надрывался изображать из себя косметический кабинет, но на войне как на войне. На выходные я отбыла домой с обещаниями качать пресс, делать огуречные маски и мазать тело увлажняющим кремом. Я чувствовала себя рабыней, которую готовят на продажу. Скоро будут осматривать зубы и проверять на отсутствие аномалий, а я буду стоять и делать вид, что мечтаю об этом больше всего на свете. Если бы я осмелилась сказать вслух, что вовсе не уверена в желании дефилировать перед этим «Искренне моим Лайоном» в голом виде, меня бы забили камнями. Поэтому я молчала. Все выходные из чувства протеста я лежала на диване и жевала бутерброды. В порядке исключения я мазалась кремом. После солярия кожа высохла и стала пожухлой, как осенний лист. Наверное, я в порыве энтузиазма переборщила с количеством минут на сеансе.

В понедельник, поскольку было уже восьмое октября и медлить дольше было преступлению подобно, я явилась на работу с твердым намерением найти скотину Полянского, потребовать объяснений и написать Лайону, что «конечно, буду рада познакомиться лично, но вовсе не намерена торопить события и форсировать отношения». Однако скотина Полянский нашелся сам. Я увидела его, как только вышла из лифта. Он стоял, такой же обычный, как и всегда, в проходе к нашему отделу и беседовал беседу с Селивановой. Беседу они беседовали весьма увлекательную, потому что по сторонам не оглядывались и друг от друга не отвлекались. Илья был одет в легкий спортивный трикотажный джемпер, что-то типа Nike, только сильно поюзанный и истертый, и в синие джинсы. Просто парень в просто джинсах, но я впервые обратила внимание, что он, пожалуй, единственный из всех известных мне мужчин, который ничего не пытается из себя изобразить. Ни через одежду, ни через поведение и манеры. Он единственный если стоял, то просто стоял, не задумываясь, походит ли на плейбоя. Если говорил, то просто говорил, не пытаясь выказать какой-то там ум, авторитет или исключительность. И сейчас он просто стоял в простой одежде рядом с нафуфыренной Селивановой и выглядел круче всех. На мой взгляд. Крутой парень, прикидывающийся простачком, крутой именно в этой своей фуфайке от Nike и джинсах. Или мне это все приглючилось, потому что я дико, страшно рада видеть его? Пусть даже и через полторы недели после нашего полета на луну. Я внутренне подтянулась, подобралась и с улыбкой направилась к нему. Он, как почувствовал, обернулся и наткнулся взглядом в мое сгоревшее в ультрафиолетовых лучах лицо. Но не улыбнулся. Совершенно не улыбнулся. Даже немного дернулся, если я ничего не попутала.

– Привет, – заизлучала радость и счастье я.

– Ага, – кивнул он. – Ну, я пойду, пожалуй.

– Куда, – растерялась я. Всего я ожидала, но не такого. Я перевела взгляд с него на Селиванову, потом обратно на него, потом у меня упало. Селиванова вызывающе улыбалась и активно делала вид «Я здесь совершенно не причем».

– Работать надо, – скучающе пояснил Полянский и направился к лифтам. Я сбросила оцепенение и бросилась за ним.

– Послушай, а тебе не кажется, что это не слишком красиво?! – шипела и кипела я.

– Что именно? – спокойно уточнил он, не сбавляя шаг.

– Сначала затащить девушку на башню и там целовать, потом пропасть на десять дней и явиться только затем, чтобы сказать при встрече «Я пойду, пожалуй?»

– Нет. Не кажется, – пожал плечами он. Я озверела. Даже предыдущая фраза, произнесенная вслух, стоила мне нескольких лет жизни. Какая сволочь!

– Что, черт возьми, происходит? – заорала я и дернула его за плечо. Он резко остановился и развернулся ко мне. Вдруг я обратила внимание, что он весь тоже кипит от бешенства. Что же ему такое наплела стерва Селиванова? Почему я, дура, не прихожу на работу вовремя?! Соблюла бы трудовое законодательство, Илья ничего не услышал бы про Вашингтон и про мои матримониальные планы. Кретинка!

– Ты и правда хочешь знать? – фыркнул он, аккуратно сняв мою безвольную кисть со своего плеча.

– Да, – кивнула я.

– Ну… Я встречаюсь с девушкой на башне, целуюсь с ней, утром мне приходится срочно лететь на переговоры в Берлин, а когда я возвращаюсь, выясняется, что девушка уже практически уезжает в Америку. Нашла себе принца получше!

– Я вовсе не собираюсь в Америку! – воскликнула я, думая, как именно я убью суку Селиванову.

– Да что ты? И почему же ты не сообщила об этом Лайону? И, кстати, зачем тогда ты так срочно поджаривалась в солярии? На тебе же просто следы ожогов! – добил меня он. Я онемела. А Илья Полянский оглядел меня проницательным анализирующим взором, подбил какой-то там внутренний баланс, скалькулировал неизвестные мне факты, потом кивнул чему-то там внутри себя и скрылся за блестящей сталью дверей лифта.