Справа показалось свободное парковочное место.

Абзац загнал туда машину, на долю секунды опередив огромный сверкающий «бьюик», который нацелился занять те же три квадратных метра грязного асфальта. «Бьюик» раздраженно просигналил, выражая свое справедливое возмущение наглостью водителя древнего «жигуленка», осмелившегося натянуть ему нос, и проехал дальше.

Абзац дисциплинированно затянул скрипучий ручной тормоз, отпустил тормозную педаль и на секунду замер, выжидая: покатится или нет? «Копейка» не покатилась. Тогда Шкабров закурил и оглянулся назад.

Серебристо-зеленая «мазда» стояла на месте и была видна, как на ладони. Один из сидевших в ней людей – это был блондин – как раз в этот момент лениво повернул голову и уставился на «копейку»

Шкаброва пустым рыбьим взглядом. Абзац поспешно толкнул заедающую дверцу и, пригнув голову, выбрался на проезжую часть.

Он помедлил всего мгновение, прежде чем поднять воротник и втянуть голову в плечи. В течение этого ничтожного отрезка времени сидевшие в «мазде» обладатели одинаковых фуражек имели отличную возможность разглядеть его лицо и сопоставить его с полученным от своего бригадира описанием.

Бросив через плечо косой осторожный взгляд, Абзац увидел, как обе передние дверцы «мазды» разом распахнулись, словно та была диковинным тропическим жуком, который, готовясь взлететь, распахнул отливающие металлическим блеском надкрылья. Чернофуражечники абсолютно одинаковым движением полезли из машины наружу.

Переходя улицу, Абзац позволил себе на мгновение забыть о своих проблемах, целиком отдавшись блаженному чувству возвращения домой. Он не покидал Москву, все время вращаясь по замкнутому кругу с очень небольшим радиусом, в центре которого находился этот знакомый до трещинки в штукатурке двенадцатиэтажный дом, но ощущение было такое, словно он совершил морской круиз вокруг света верхом на бочке из-под соленых огурцов и вот, наконец, добрался до финиша.

Правда, акулы, которым он оказался не по зубам в открытом океане, последовали за ним на сушу.

Собрав всю свою волю в кулак, он временно отбросил все лишнее и как ни в чем не бывало свернул во двор. Оглянуться он не решился, но и без того не сомневался, что оба чернофуражечника следуют за ним, как привязанные.

После обеда небо заволокло тяжелыми тучами, и в конце концов, как и следовало ожидать, начался ледяной моросящий дождь. Он шел уже больше часа, и Абзац надеялся, что по случаю плохой погоды перед подъездом никого не будет. Он ошибся: хотя аншлага на вкопанной в землю перед подъездом скамейке и не наблюдалось, но одна из вечно околачивавшихся здесь старух оказалась на боевом посту. Накрывшись огромным мужским зонтом, старая перечница сидела под дождем, нюхала кислород и заодно бдительно наблюдала за окрестностями, посверкивая из-под зонта любопытными черными глазенками за толстыми линзами очков. Глядя на нее, Абзац попытался избавиться от навязчивой идеи, что старухи заключили между собой некий таинственный пакт, по которому хотя бы одна из них была обязана дежурить на скамейке в любую погоду, чтобы не дать пересохнуть вечно живому роднику сплетен и пересудов.

Да, подумал он, направляясь к подъезду. Как бы то ни было, а сегодня дежурство выдалось удачным.

Подумать только, какую новость эта старуха сможет выдать своим подружкам! Ради такого удовольствия не грех и померзнуть часок-другой…

Проходя мимо старухи, он вежливо поздоровался.

Черный зонт вздрогнул и слегка отклонился назад.

Из-под мокрой ткани на Абзаца взглянули округлившиеся от безмерного удивления глаза.

– 3-здравствуйте, – ответила на его приветствие старуха.

Уже войдя в лифт, Абзац подумал, что даже не разглядел ее лица – только мокрый черный зонт, очки и выпученные глаза, которые с трудом помещались за толстыми стеклами.

В лифте он первым делом вынул из-под куртки револьвер, проверил барабан, взвел курок и лишь после этого нажал кнопку восьмого этажа. Лифт у него в подъезде был просто шикарный – большой, с зеркалом во всю стену и с очень мягким ходом.

Не удержавшись, Абзац посмотрел на свое отражение. Он увидел высокого мужчину в потрепанной одежде, давно нуждавшегося в услугах хорошего парикмахера, а главное – в отдыхе. Взгляд у мужчины был мрачный и затравленный, в глазницах залегли темные тени, подбородок заострился, а на скулах ходуном ходили желваки, которые, казалось, готовы были вот-вот прорвать кожу. Абзац отвернулся, не в силах отделаться от ощущения, что зеркало брезгливо морщится. Этот кусок покрытого амальгамой стекла слишком хорошо помнил прежнего Шкаброва – преуспевающего, одетого с иголочки и чрезвычайно довольного жизнью господина без определенных занятий.

Добравшись до восьмого этажа, лифт со сдержанным лязгом распахнул свои отделанные пластиком «под дерево» двери, но Абзац остался на месте.

Спустя несколько секунд створки дверей снова сомкнулись, и в их глухом стуке Абзацу почудилось неодобрение.

Он ждал еще секунд десять. Потом на крыше лифта ожил электромотор, и кабина плавно пошла вниз.

Абзац шумно вдохнул и выдохнул пахнущий резиной и пластиком воздух и поднял револьвер с глушителем на уровень пояса. Когда кабина остановилась, он вдруг испугался: а вдруг старуха со скамейки решила вернуться домой и поделиться новостью с подружками по телефону? А вдруг это совершенно посторонний человек, не имеющий никакого отношения к Сереге Барабану? Пожилой, со слабым сердцем… Увидев то, что поджидает его в кабине лифта, он может откинуть копыта безо всякой стрельбы, просто с перепугу.

Створки дверей неторопливо разъехались, как театральный занавес. На площадке первого этажа стояли двое молодых людей в одинаковых пальто и фуражках, как у приказчиков. На гладко выбритых, крепких, как антоновские яблоки, физиономиях без труда читалось одинаковое нетерпение, и руки у обоих были абсолютно одинаково заложены за отвороты пальто – туда, где висели в наплечных кобурах заряженные пистолеты.

Мигом собравшись, Абзац поднял револьвер повыше и спустил курок. Револьвер выстрелил со звуком, похожим на плевок, и один из молодых людей – на сей раз это оказался брюнет – обзавелся третьим глазом, расположенным точно между теми двумя, которые у него уже были до встречи с Абзацем. Он радостно схватился свободной рукой за свое приобретение и упал навзничь, крепко треснувшись затылком о кафельный пол.

– Смотри сюда, – ласково сказал Абзац остолбеневшему блондину, направляя ствол револьвера ему в физиономию. – Сейчас отсюда вылетит птичка.

Блондин подвигал разом онемевшими губами, разминая их до рабочего состояния, вынул правую руку из-за лацкана пальто, а левую из кармана и медленно поднял их на уровень плеч.

– Погоди, братан, – слегка дрожащим голосом проговорил он. – Не надо так резко. Блин, ты же Витька наглухо замочил! Ты что, брателло? Мы же свои, разберемся без гнилого базара…

– Вот именно, – сказал Абзац. – Давай, бери своего Витька за нижние конечности и затаскивай сюда. Покатаемся. И не дури. Ты ведь знаешь, кто я такой, правда?